— Можно мою версию озвучить? — Ткаченко, как школьник, поднял руку. — Просто так, для общего развития. А то кое-какие мысли у меня все то время крутились, пока я в вашем ЦАЯ работал.
— Ну, слушаем, — кивнул Лазарев.
— Проекты ваши — это, конечно, очень замечательно, не спорю. То, что готовите специальных дядей на будущее, тоже хвалю, как и за научные открытия, и прочая, и прочая. Но, — Ткаченко сделал паузу, — как вы думаете, господа, какие деньги могут делаться на всяких цацках Зоны?
— Громадные, — сразу ответил Шелихов.
— Именно. Зона, теперь уже не одна, конечно, сволочь, убийца и зараза, уничтожившая, подумать только, целую столицу нашей с вами страны. Где, я вас спрашиваю, гарантии, что такая же петрушка не случится в Берлине, Токио или, чем черт не шутит, Нью-Йорке или даже Вашингтоне? А нету никаких гарантий, дражайшие вы мои, от чего у множества крупных зарубежных товарищей образовалось крайне неуютное ощущение пониже поясницы. Мысль мою пока не улавливаете, нет?
— Пока нет, — признался ученый. Но Шелихов заметил, как крепко задумался Игорь, даже головой помотал, словно отгоняя неприятную догадку.
— Ага, вижу, понемногу доходит… — Ткаченко усмехнулся. — Ладно, ускорю процесс. За многие годы первая Зона успела выпустить целый поток разнообразных вкусных и не очень пряников для человечества. Много, друзья мои. До сих пор идет производство, и народ вовсю таскает эти ваши анобы из Зоны, ибо хороший навар. А снаружи, за Периметром, чего только не научились из подарков Зоны мастерить… бесконечные генераторы с очень неплохим выходом энергии. Вопрос — сколько может стоить коробочка с кнопками, которая на неопределенный срок, а возможно, и навсегда избавляет вас от нужды платить за электричество? А как вам такая же приблуда под капотом, после чего вы забываете о том, что на свете существуют автозаправки? Чудо-лекарства и чудо-приборы для медицины, излечивающие то, что вчера гарантированно приводило к смерти. Какой доход будут получать клиники, вложившиеся в покупку артефактов и специалистов по работе с ними? Станок со встроенным анобом способен выпускать материалы с поражающими воображение механическими свойствами, укреплять кристаллическую решетку металлов. На выходе получаем экономию легирующих добавок для тех же автомобильных деталей, великолепные по качеству ножи, резцы для станков, непробиваемые стекла, особо надежные сейфы. Сверхпроводники при комнатной температуре. Плазменные ракетные двигатели нового поколения. Холодный термоядерный синтез, который не запущен в массы только потому, что нефтяные короли еще не дожали из земли остатки черного золота, хотя при этом и отслюнявили вашим ЦАЯ и прочим институтам до трети своих состояний просто за то, чтобы те немного повременили с энергетической революцией. Вот вам и периметры многокилометровые, и институты, по последнему слову техники оборудованные, и зарплаты такие, что даже шейхам, наверно, завидно. А сколько еще денежек по закромам лежит, сколько фондов всяких и счетов — это просто страшно даже подумать, какие там сейчас суммы.
— Не думаю, что все так плохо и… прозаично, — буркнул Лазарев.
— Да разве ж плохо? Нет, нисколько… хотя во всей этой медовой идиллии есть несколько ложек оч-чень горького дегтя. Первая — Москвы как города больше нет. Вопрос — почему ее больше нет? Не виноваты ли в этом разные штучки из Зоны, не они ли спровоцировали беду? Ведь если так, то пользоваться многими исключительно приятными бонусами от Зоны уже не придется. Ни генераторов, ни чудо-лекарств, ни ракет, ни даже компактного электромагнитного и лазерного оружия для войн будущего больше не будет. Потому что чревато. Какие деньги будут потеряны, ой-вэй, как это больно ударит по корпорациям и отдельно взятым толстосумам, и рядовой гражданин капстраны уже не захочет брать в кредит машину или компьютер на этих ваших новых технологиях. Какая страшная ломка будет у экономики, уверенно подсевшей на аномально-артефактную иглу. Кошмар…
— Вообще, кстати, грамотно рассуждаешь, капитан. — Шелихов задумчиво улыбнулся. — А наши бродяги все удивлялись, отчего это обычно прижимистые барыги пусть с треском, но закупочные цены повышают и за сталкеров дерутся. Хех… ларчик просто открывался, блин…
— О, это точно, друг, — кивнул Андрей. — Видишь, тут даже думать особо не нужно, треба только внимательно смотреть. Проблему я озвучил, так? Ну, не хотят владельцы газет и пароходов терять беспрецедентный доход. Так не хотят, что изо всех сил финансируют научные экспедиции в Москву, чтобы те наконец разобрались, отчего это Зона там появилась. Причем мировые кошельки более всего хотят получить убедительные доказательства того, что не анобы в беде виноваты, а что-нибудь другое, от солнечных вспышек и вплоть до тарелок с Альфы Центавра. В этом случае вашей и прочим научным организациям светят хорошие, очень хорошие гранты и премии. Нобелевки будут сыпаться дождем, к гадалке не ходи.
— Вы… я не думаю, что… — Лазарев смутился, покраснел. — Нет, это… хм…
— Признайся, наука. — Ткаченко легонько хлопнул ученого по плечу. — Ведь одной из основных задач у нас были именно поиски причин возникновения московских очагов.
— Да. Это так. — Лазарев кивнул. — Но уверяю вас… и сам уверен в том, что причины для такого задания несколько иные… определенно, Центру просто нужны информация и материалы!
— Что и требовалось доказать, — вздохнул капитан.
— Ну, ты, вояка, даешь… — Шелихов удивленно развел руками. — Башка у тебя что надо. Не ожидал.
— Ага. Спасибо, блин. — Ткаченко слегка поклонился. — Ну почему у всех, ну, почти всех такая мысль, что раз военный, то ему всенепременно голову сапогами отбили и теперь он в нее только есть может? Знаете ли, я бы вам…
— Тихо. — Шелихов поднял руку, прислушался, одним быстрым движением перехватил дробовик, и в наступившей тишине сухо щелкнул предохранитель. Ткаченко осторожно, стараясь не шуметь, стащил с плеча автомат.
— Что там? — одними губами спросил он, но Шелихов, кивнув на стену, пожал плечами. Какое-то время было совсем тихо, но меньше чем через минуту из соседней квартиры послышался шаркающий звук, кто-то поскребся в стену — слышно было, как скрипнули обои. Затем последовал охающий, сдавленный стон и бормотание.
Семен махнул капитану рукой, мол, за мной иди, и неслышно, медленно пошел к входной двери. В глазок никого видно не было, но Семен постоял еще некоторое время, прислушиваясь к шорохам соседней квартиры.
— Там сосед мой раньше жил… — едва слышно проговорил Ткаченко. — Странный немного мужик, но вроде неплохой… они вместе с нами в один день уехали.
— Квартиру, конечно, заперли… — не то спросил, не то констатировал Семен. — Но сейчас там открыто… видно, что щель.
— Что делать будем? — поинтересовался Лазарев.
— Уходить поздновато… придется проверять. Ночевка в доме, пока в соседнем помещении что-то возится, недопустима. Пошли… я первый, ты прикрывай. Лазарев, остаешься, если что, будь готов отстреливаться.
— Понял, — кивнул Игорь.
Шелихов осторожно приоткрыл дверь и тихо, аккуратно прошел по лестничной площадке, держа дробовик наизготовку. Ткаченко поразился тому, насколько бесшумным был шаг бывшего убийцы — Семен словно перетек к соседской двери и стволом дробовика медленно приоткрыл ее. Скребущиеся звуки, шорох и глухой, шепелявый бубнеж стали различимее.
