Он замолчал. Гнев и обжигающая ярость струились из него потоком, опережая мысли.
— Я поубивал тех стражей…
— Да, почти всех, сэр, — бодро отозвалась Ангва. — А несколько простых гномов, которые попались вам под руку, оклемаются через полгодика.
Да, Ваймс начинал припоминать — хоть и без особого желания. В глубине души человек всегда против драки с гномами. Они же ростом с ребенка. Да, гномы при этом не слабее людей, и крепче, и пользуются в бою любым преимуществом, и, если повезет, ты усвоишь эту истину, прежде чем тебе подрубят колени, но все же…
— Я помню тех старых грагов, — сказал Ваймс. — Они корчились от страха, как маленькие дети. Я хотел их зарубить…
— Вы замерли на четыре секунды, сэр, и тогда я вас свалила.
— Хорошо, что так вышло, да?
— Да, сэр. Поэтому вы еще живы, командор, — сказал Грохссон, выходя из-за сталагмита. — Рад видеть вас на ногах. Сегодня исторический день. И вдобавок вы не утратили душу. Разве это не приятно?
— А теперь послушайте меня… — начал Ваймс.
— Нет, вы послушайте, командор. Да, я знал, что вы бы все равно отправились в Кумскую долину, потому что сюда должна была прийти Призывающая Тьма. Нет, слушайте меня, у нас мало времени. Знак Призывающей Тьмы вызывает к жизни существо, древнее как мир. Но у него нет тела, нет собственной физической силы; оно может преодолеть миллион измерений за одну секунду, но не в состоянии проползти по комнате. Оно действует посредством других живых существ, особенно тех, кого удается… покорить. Оно нашло вас, командор, когда вы кипели гневом, и по каким-то крошечным признакам поняло, что вы намерены отправиться в долину.
— Я ему верю, сэр, — быстро сказала Ангва. — Призывающая Тьма — это та штука, которую призвал в качестве проклятия умирающий гном. Помните? Тот, который начертил знак собственной кровью. На запертой двери. А вы…
— Эта дверь словно обожгла меня, когда я ее коснулся. Да, помню… — произнес Ваймс. — Вы имеете в виду, что там, за дверью… Ох, боги.
— Я не сомневаюсь, что гном к тому времени уже умер, — перебила Ангва. — Мы никак не смогли бы его спасти.
— Мудрошлем сказал… — начал Ваймс, и Грохссон, должно быть, заметил ужас в его глазах, потому что схватил Ваймса за обе руки и заговорил быстро и настойчиво:
— Нет. Вы не убивали Мудрошлема. Вы к нему даже не притронулись. Вы боялись, что я всем расскажу, если вы примените силу. Помните?
— Он упал мертвым! По-вашему, я не применил к нему силу? — заорал Ваймс. Его голос эхом разлетелся по пещере, и все головы дружно повернулись. — Там ведь был этот чертов знак!
— Да, да, это… создание склонно оставлять свою… подпись на месте событий, но вы должны были дотронуться до Мудрошлема, чтобы повредить ему. А вы не дотронулись. Даже руку не подняли. Вы даже тогда удержались! Удержались и победили! Вы меня слышите? Успокойтесь. Сейчас же. Мудрошлем умер от страха и от раскаяния. Вы должны это понять.
— А в чем ему было раскаиваться?
— Во многом, с точки зрения любого гнома. Шахта буквально давила на него… — Граг повернулся к Ангве. — Сержант, принесите командору воды. В подводных озерах она самая чистая. Только, пожалуйста, выберите озеро, в котором не плавает какой-нибудь труп.
— Вот этого вы могли бы и не говорить, — намекнул Ваймс. Он сел на камень и почувствовал, что весь дрожит. — Значит, я привел треклятую Тьму сюда? — спросил он.
— Да, командор. А она, в свою очередь, привела вас. Шелли видела, как вы упали в воду примерно в полумиле отсюда. Даже чемпион по плаванию не выжил бы в подземной реке.
— Я очнулся на берегу…
— Эта штука вас сюда доставила. Она управляла вашим телом.
— Да, но я весь исколотился о камни!
— Она не обязана беречь свою жертву, командор. Ей было нужно доставить вас живым. Необязательно невредимым. А потом… вы ее разочаровали. Очень сильно. Или, наоборот, впечатлили. Трудно сказать. Вы не стали убивать беспомощных. Вы устояли. Я велел сержанту Ангве прыгать, потому что боялся, что от внутреннего напряжения у вас жилы полопаются.
— Это были просто перепуганные старые гномы…
— Тьма вас отпустила, — продолжал граг. — И я не понимаю почему. До сих пор все, кем овладевала Призывающая Тьма, умирали, лишившись рассудка.
Ваймс взял у Ангвы кружку с водой. От нее ломило зубы. Ничего вкуснее он до сих пор не пил. Ум работал быстро, призывая на помощь последние остатки здравого смысла. Так всегда бывает, когда пытаешься не сойти с ума и внушить себе, что ничего не было, а если и было, то ничего серьезного.
Все это мистика, вот что. Да, может быть, Грохссон говорит правду, но кто докажет? Нужно верить только в то, что видишь. И старательно напоминать себе об этом. Да, да. Что случилось на самом деле? Ты видел какие-то знаки? Если ты уже на нервах, померещится и не такое. Даже овца может показаться коровой.
А что касается всего остального… Да, Грохссон приличный гном, но необязательно смотреть на мир так же, как и он. То же касается и мистера Блеска. Иначе совсем рехнешься.
Он беспокоился о Юном Сэме и, увидев темных стражей, разумеется, бросился в бой. В последнее время он почти забыл об отдыхе. Что ни час, возникала новая проблема. В таком состоянии сознание играет странные штуки. Выжить в подземной реке? Да запросто. Видимо, он как-то сумел удержаться на поверхности. Тело, не желающее умереть, способно на многое.
Ну вот. Стоит немного подумать логически, и мистика становится… проще. Перестаешь ощущать себя марионеткой и вновь делаешься человеком, которым движет некая цель.
Ваймс поставил наземь пустую кружку и встал. Очень целенаправленно.
— Пойду посмотрю, как там мои люди, — заявил он.
— Я с вами, — быстро сказал Грохссон.
— Мне не нужна помощь, — как можно спокойнее ответил Ваймс.
— Не сомневаюсь, что вам она не нужна, — сказал гном. — Но капитан Гуд слегка нервничает.
— И еще не так занервничает, если мне не понравится то, что я увижу.
— Именно поэтому я иду с вами, — произнес Грохссон.
Ваймс зашагал через пещеру — чуть быстрее, чем следовало по состоянию тела. Граг вприпрыжку следовал за ним.
— Вы меня плохо знаете, мистер Грохссон, — прорычал Ваймс. — Не думайте, что я пожалел тех сукиных детей. Не думайте, что я такой жалостливый. Просто… нельзя убивать безоружных. Нельзя.
— Темные стражи, кажется, не испытывали никаких сомнений по этому поводу, — заметил Грохссон.
— Вот именно! Кстати, мистер Грохссон, а почему вы не носите топор?
— Поскольку я граг, мое главное оружие — голос, — ответил тот. — И потом, топор ничто без руки, а рука ничто без направляющего ума. Мне достаточно думать о топоре.
