— Было открыто окно, — напомнила она ему.
— Да. Вполне возможный путь отступления. К сожалению, под окном асфальтированная дорожка, так что если кто и выпрыгнул из окна, следов, как понимаете, никаких не осталось.
— Что значит, если кто выпрыгнул? Вы считаете, что это я сама открыла окно?
— Ну, не нужно уж прямо так, — засмущался Обалденный, словно обвинять кого-то ему было выше сил.
— А что нужно прямо так? — взъелась Алина.
Земской недвусмысленно намекал на то, что она на прежней службе могла поехать умом, теперь и этот со своей идиотской фамилией склоняется к этому же.
— Я оперирую фактами, — веско аргументировал он. — И они пока что не в вашу пользу. Пистолет — это одно. Это во-первых, что меня смущает. Потому что он оказался у вас, а вернее, в вашей машине в гараже.
— Я пришла вместе с сыном. Неужели вы думаете, что я могла бы при нем…
— Успокойтесь, — перебил Обалденный Алину. — Вы же сами сказали, — он постучал по протоколу, как бы указывая, что теперь Алине никуда не деться, — что прежде, чем войти в дом, вы заставили сына помыть руки под рукомойником, то есть в доме вы были одна, затем вышли, прошлись возле дома, увидели открытым гараж, удивились.
— Я сказала правду, — ответила она и подумала, что правы те, кто говорит, что за правду обычно бьют.
— Может, и так, — не стал спорить Обалденный. — Я ведь вас пока не обвиняю. Я просто говорю, что факты против вас.
— А что вас смущает во-вторых? — не выдержала она.
— Вы ничего не знаете о брате, — любезно пояснил ей следователь. — Ни где он работал, ни чем занимался, куда летал и почему, как вы сообщили, прилетел раньше намеченного срока.
— Я ничего не знаю — потому что не знаю, — она сама почувствовала, что ее слова звучат не очень убедительно. — Зачем мне врать?
— Но это ведь ваш брат, — удивился Обалденный. — И вы с ним часто общались. Неужели он никогда не говорил о своем роде занятий?
— Я не спрашивала. Он не говорил. Я знаю, что он занимался бизнесом, но каким… Какая разница.
— Бизнес понятие растяжимое, — философски заметил Обалденный. — Проституцию тоже можно назвать бизнесом.
— Что за бред?! — поморщилась она.
— Почему бред? Вот если бы вы назвали место работы брата: фирму там, адрес — тогда понятно. Ну или его друзей. А может, он был частным предпринимателем-одиночкой?
— Я сказала все, что знаю. И я не знакома с его друзьями.
— Что ж. Хорошо, что вы хоть знаете, где жил ваш брат в столице. Попытаемся что-то выяснить у соседей.
Обалденный что-то еще записал, затем придвинул листок Алине.
— Прочитайте и подпишите… Мера пресечения о невыезде пока остается в силе. Вы будете на даче? В случае смены адреса вы должны нас об этом известить.
— Я буду на даче, — подтвердила она, ставя закорючку в протоколе.
— Ну и славненько, — Обалденный довольно спрятал листок в папку и встал со скамейки. — У вас тут хорошо. Плохо только, что произошло такое несчастье. Но мы постараемся во всем разобраться.
— Да уж постарайтесь, — язвительно проговорила она, также вставая.
— И вот еще что, — Обалденный вытащил визитку и положил ее на стол. — Если что вспомните — позвоните. А если понадобитесь вы — мы вас вызовем. К вам сюда повестки тяжеловато подвозить, так что не обессудьте, если мы сами нагрянем или попросим явиться к нам по телефону. Ну вы ведь сами понимаете, служили в спецназе. Я, кстати, затребовал на вас досье.
— И как, ознакомились с ним?
Ей почему-то это было неприятно.
Но для Обалденного это было обыденным.
— Еще не успел, — почему-то это вызвало на его лице улыбку, словно он указывал, что десерт оставил на потом.
Обалденный немного поколебался, однако не удержался и спросил то, что его очень занимало. Даже голос при этом стал каким-то вкрадчивым, а тело едва не вытянулось в струнку.
— Скажите, вам приходилось убивать?
— Катитесь-ка вы, — не выдержала она, едва сдерживаясь, чтобы не послать этого человека по известному всем адресу. — С меня хватит вашего Земского.
— А что Земской? — пожал плечами Обалденный. — Он хороший опер. Правда, у него бзик насчет женщин.
Обалденный захихикал.
— У меня тоже может появиться бзик, — предупредила она. — От разговоров с вами.
— Ну, ну, — как-то многозначительно буркнул Обалденный, направился к калитке, на ходу что-то пробурчав, вроде того, что психический срыв на самом деле у нее имеет место.
— Что вы сказали?
— Я говорю, что не прощаюсь с вами, — обернулся к ней следователь и, уже закрывая за собой калитку, счел своим долгом добавить: — «Висяков» у меня и так много…
Это могло означать что угодно. И в том числе, что больше «висяков» Обалденный не допустит. То есть он раскроет сие преступление. И очень быстро. Потому что кандидатура на заклание у него уже имеется.
Алина вернулась в дом. Нужно было поднять Алешку, сделать ему завтрак, а перед этим… она собиралась позвонить Довлатову. Другого человека, к кому она могла обратиться за помощью, Алина не знала.
Чай уже остыл, и она поставила чашку на столик. Затем вновь вернулась к окну. Алешка по-прежнему качался на качелях.
Когда после ухода Обалденного она дозвонилась до Довлатова, тот внимательно выслушал ее, пообещал сделать все возможное и добавил коротко: «Жди».
Она ждала. И когда раздался скрип калитки, она подумала, что это приехал Довлатов.
Она ошиблась.
2
Николай был в тех же шортах и той же майке, что и в вечер знакомства. Позади него шел его сын. Мальчик был одет в спортивный костюм; перевязанная рука поддерживалась на весу с помощью переброшенного через шею бинта.
Увидев Алешку, мальчик направился к нему в сад, а Николай шел к дому.
— Доброе утро, — произнесла она, открывая дверь прежде, чем Николай в нее постучал. — Хотя такое ли уж оно доброе, — тут же усомнилась Алина.
— Не знаю, что вам и сказать, какие подыскать слова. — Николай застыл на пороге, не решаясь войти в дом. — Как все хорошо начиналось, — грустно вздохнул он и тут же приободрился, будто вспомнив нечто очень важное. И, по всей видимости, это для него таковым и было. — Моя жена сказала, что в такой ситуации вам одной не стоит оставаться, и мы… Ну, по-соседски. Вы не хотели бы побыть у нас? У нас и завтрак готов. Да и вообще.
— Нет, спасибо, — отказалась она. Видеть людей, по-своему счастливых, для нее было хуже одиночества.
— Я все понимаю и… Может, я навязываюсь, но все же, — Николай замолчал, о чем-то подумал и уже более решительно закончил: — Прошлой ночью этот капитан… В общем, я понял, куда он клонил. Мне кажется, у него не все дома. Впрочем, от полиции иного и не следует ожидать.
