— Когда погиб отец, — выдавил он из себя, — мама тоже сказала это: понимаешь. А потом еще, что люди иногда нас покидают.
— Люди иногда нас покидают, — механически повторил я, отворачиваясь от ребенка; выдержать его взгляд я, здоровый мужик, не мог.
— Мамы нет? — спросил он.
— Понимаешь… — повторил я и, чтобы хоть как-то сбросить с себя эту странную, до сих пор неведомую мне пелену, подошел к камину и стал для чего-то сгребать пепел, будто это могло меня успокоить.
— После смерти папы мама все время зажигала камин.
Кажется, мне стало плохо. Я едва не упал, а затем услышал плач, и когда обернулся, то увидел вытянувшегося на диване во весь рост Алексея. Его тело вздрагивало. Он рыдал. И мне хотелось рыдать вместе с ним. Но я был взрослым. Я был этим чертовым взрослым. И мне как бы не полагалось рыдать.
Я подошел, сел возле Алексея и принялся, как мог, его утешать. Хреново у меня это получалось. Потому что никогда никого я не утешал.
Алексей еще больше разрыдался. И в какой-то момент я испугался, что у него начнется истерика. Я помнил, где находилась в этом доме аптечка, а потому бросился за ней. Я дал мальчишке успокоительного.
— Она — как и папа? — проглотив слезы, спросил Алексей.
— Она — как и папа, — подтвердил я. — Понимаешь, люди иногда уходят…
Мне было паршиво. Я не мог сказать этому пареньку ничего нового. Чего бы он уже не слышал год назад.
Он еще рыдал. А затем силы покинули его. Лекарство подействовало. И он заснул. Его лицо было мокрым от слез, а губы еще какое-то время подрагивали.
Я подошел к окну и посмотрел во двор.
Качели одиноко покачивались в порывах ветра, как бы посылая прощальный привет.
Я не смог больше вытерпеть. Я закрыл глаза, чтобы остановить слезы, а затем со всего маху въехал кулаком в стену.
Боль принесла успокоение. Боль — это было лекарство для меня.
5
В доме мне было невыносимо тяжело. Я вышел во двор и без всякого смысла стал прохаживаться.
У гаража я остановился. Я вспомнил слова Алины. Еще в первую нашу встречу, когда я приехал, чтобы выяснить причину смерти ее брата. У нее в гараже в машине нашли оружие, и она сказала, что гараж вроде бы закрывала.
Гараж был открыт. А я подумал: что, если Алина была права? И она закрыла тогда гараж? Кто его мог открыть?
Ее брат вполне мог это сделать.
Я раскрыл двери гаража и вошел внутрь.
Мне не пришлось осматривать это помещение долго.
На верхней полке в гараже я увидел игрушечное ружье. Это был подарок Геннадия. И ему в гараже было не место.
Кажется, Алексей его искал…
Что ж! Я нашел это ружье.
Когда я взял его в руки, а затем сдвинул приклад, открывая стволы, куда, по всей видимости, помещались «патроны», из одного ствола что-то выскочило и упало на пол.
Я отставил ружье в сторону, затем поднял выпавшую из ствола вещицу.
Это был ключ с биркой на кольце. На бирке значилась цифра. А через дырочку в бирке была просунута бумажка.
Когда я заглянул в бумажку, то понял, что это ключ от абонентского ящика, который находится в банке в Курске. Я правильно вычислил, куда ездил Геннадий. И теперь знал, для чего. И еще я понял, что ключик этот — как сберегательная книжка на предъявителя.
Я сунул ключ с бумажкой в карман, взял ружье и отправился в дом.
Алексей спал. Оставлять его одного я не мог. В таком состоянии — уж точно. А мне необходимо было сделать еще очень многое. Поэтому я взялся за домашний телефон.
6
Я вызвонил своих старых подружек, велел, чтобы они взяли такси и мчались на дачу по такому-то адресу, сообщил, что они мне понадобятся денька на два-три, а потому чтобы взяли с собой еды и только еды — последнее я потребовал весьма твердо.
Мне больше не к кому было обратиться. А мои подружки… Они были просты и надежны, как старые разношенные домашние тапочки.
Они приехали через час, и у обеих на губах играла улыбка, которая очень скоро исчезла.
Я отпустил таксиста, заплатив ему оговоренную с моими подружками сумму, провел девушек в дом.
Когда они увидели спящего мальчика, тогда и перестали улыбаться. И вопросительно посмотрели на меня. И тогда я вкратце рассказал, что парнишка год назад лишился отца, а вот теперь и матери.
Они все поняли. Даже не выслушав меня до конца.
— Ты не волнуйся, Игорек, — с грустью сказала одна.
— Мы все понимаем, — добавила вторая. — Ты можешь делать свое дело, а мы за мальчиком присмотрим. Нам это знакомо.
И обе с болью в глазах посмотрели на Алешку. Я не стал спрашивать у подружек, что им знакомо. Я им поверил.
А затем они отправились на кухню.
Прежде чем уехать, я дождался, когда Алешка проснется, и попросил:
— Дай мне дня три-четыре.
— Три-четыре? — он не понимал.
— Тогда я буду знать, как мы с тобой будем жить.
— Мы? — он еще больше удивился.
— Мы, — кивнул я. — Ты потерял мать, а я… — я не знал, как объяснить, кем для меня была Алина. — …тоже очень близкого для меня человека.
Мне показалось, сказал я то, что нужно. С некоторых пор Алина для меня стала именно таким человеком.
— Что мне делать, я уже знаю, — поник головой Алешка.
— Дай мне, пожалуйста, эти три-четыре дня. Я прошу тебя лишь об этом.
Он поднял голову, посмотрел на меня внимательно, потом перевел взгляд на вышедших из кухни женщин и вновь на меня.
— Хорошо, — только и ответил он мне, но мне этого было достаточно.
Я ушел из этого дома. Но твердо знал, что еще вернусь сюда.
Мне необходимо было собрать кое-какую информацию и… И кое-что сделать.
Но затем я обязательно вернусь.
Эпилог
1
Их было двое. Они стояли у моря и смотрели вдаль. Казалось, у них закончился отпуск и они прощались с бескрайним морским простором.
Это было не так. Они только что приехали сюда и собирались как следует отдохнуть.
— Мы хорошо все просчитали, — сказал мужчина.
— Да, — подтвердила женщина. — Расчет оказался и на этот раз верен.
— Ты устала?
— На этот раз я хочу подольше отдохнуть. А вообще, я бы согласилась уже никогда к этому не возвращаться. Я думаю, нужно найти в себе силы сказать «стоп».
— Иногда остановиться так же тяжело, как и что-то начать, — мрачно произнес он, думая о чем-то своем.
