Нынешнее поколение отбросов общества Бауэри не знает ничего (или почти ничего) о могучем Моусе, и только старики, блуждающие по унылым остаткам знаменитой улицы, слышали это имя. Но до Гражданской войны, во время, на которое приходился расцвет Бауэри, когда местные парни кичились своей принадлежностью к знаменитой банде, а в честь их славных деяний распевались песни, гангстеры бросались в сражение, выкрикивая его имя и призывая его дух присоединиться к ним, придать силы их рукам. Не успело еще тело этого человека остыть в могиле, как Чанфроу уже обессмертил его, написав пьесу «Моус, парень из Бауэри», которая была представлена шумной публике в старом театре «Олимпик» в 1849 году, в год восстания в Астор-Плейс.
Моус был самое меньшее восьми футов ростом и имел соответствующей ширины плечи, и его громадная фигура увенчивалась огромной головой с ярко-рыжими волосами, покрытыми касторовой шляпой высотой более 2 футов от полей до верхушки. Его руки были огромны, как окорока вирджинского кабана, и в те редкие минуты, когда Моус ничего не делал, они свисали ниже колен; привычкой Сиксея было хвастать, что его друг мог стоять прямо и при этом чесать коленку. Ступни великого главаря были такими огромными, что обыкновенные ботинки из магазина не налезали ему и на большой палец; он носил специально сконструированную обувь. Ее подошва была сделана из медных пластинок, подбитых гвоздями длиной в дюйм. Банды из Пяти Точек терпели полный разгром, когда великий Моус набрасывался на них и начинал пинать. Они в ужасе бежали, прячась в самых потайных глубинах трущоб Парадиз-сквер.
Ист-Сайд, Нью-Йорк – сцены, которые можно наблюдать, прогуливаясь по Бауэри, – жизнь и типажи, как они представлены на самой веселой и жизнерадостной улице великого города
Сила гиганта Моуса равнялась силе 10 человек. Другие «парни Бауэри» шли на драку с кусками кирпичей и обыкновенными бочарными досками, но Моус, собираясь драться, нес в одной руке булыжник из мостовой, а в другой – дышло от телеги, из дуба или гикори. Это была его дубина, и когда Моус терял ее в жаркой схватке, то просто вырывал из земли железный фонарный столб и наносил удары налево и направо со страшной силой. Вместо ножа, которым орудовали его соратники, он пользовался мясницким тесаком. Однажды, когда «мертвые кролики» одержали верх над его бандой и с яростью устремились в Бауэри, чтобы разгромить ее штаб, великий Моус вырвал из земли дуб и, держа его за верхние ветви, орудовал им как цепом, избивая врага, как Самсон избивал филистимлян. «Мертвые кролики» были сломлены и бежали, но Моус преследовал их до Парадиз-сквер, разгромив два здания, прежде чем его пыл угас. И потом он продолжал стоять на ногах перед сотней лучших бойцов из Пяти Точек, выковыривая булыжники из мостовой и швыряя их в самую гущу врагов, нанося им сильные потери.
Рассказывали, что в минуты отдыха этот великий гангстерский бог имел обыкновение снимать омнибус с рельс и нести его через несколько кварталов на плечах, громко смеясь над толчками, которые получали пассажиры, когда он ставил его на землю. И смех его был таким бурным, что повозка дрожала на своих колесах, деревья наклонялись, как во время шторма, и Бауэри наполняли раскаты грохота, похожие на шум Ниагары. Иногда Моус распрягал лошадей и тащил повозку по всему Бауэри с ошеломительной скоростью. Однажды, если верить легенде, он поднял повозку над головой на Чэтэм-сквер и нес ее, с лошадьми, болтавшимися на постромках, на ладони до Астор-Плейс. Или еще, когда однажды один парусник застрял из-за штиля в Ист-Ривер и плавал в опасной близости от коварных скал Адских Врат, Моус отплыл на шлюпке, зажег сигару длиной в два фута и направил в паруса такие порывы дыма, что корабль был спасен и понесся по реке, как будто подталкиваемый ураганом. Сила дуновения Моуса была такой большой, что судно оказалось в Гавани и вдали от Стейтен-Айленда, прежде чем удалось повернуть руль. Иногда Моус развлекался тем, что становился в середине реки и не позволял кораблям проплывать; когда же они все-таки подплывали, он сдувал их назад. Моус чувствовал себя в воде как дома; он часто нырял у Бэттери и выныривал у берега Стейтен-Айленда, сейчас это расстояние паром пересекает за 25 минут. Моус мог пересечь Гудзон двумя мощными гребками и проплыть вокруг острова Манхэттен меньше чем за шесть гребков. А когда хотел пересечь Ист-Ривер в сторону Бруклина, он не унижался до плавания на полмили или около того; он просто перепрыгивал с одного берега на другой.
Когда Моус утолял свою жажду, из пивной заказывалась телега с пивом, и в жаркие летние месяцы он ходил туда-сюда с бочонком эля в 50 галлонов на поясе вместо фляжки. Когда он торжественно обедал, мясники из центра и торговцы с Флай-Маркет были заняты целые дни перед этим великим событием, забивая свиней, крупный скот и приготовляя кучу жаркого, необходимого великану для восстановления сил; он потреблял столько хлеба, что известие о том, что Моус голоден, вносило беспокойство в мучной рынок. Четыре кварты устриц были ему только закуской, а суп и кофе подавались в бочках. На десерт он очень любил фрукты. Историки утверждают, что вишневые деревья на Вишневом холме и шелковицы на Малберри-стрит исчезли в ходе строительства города, но, по легенде Бауэри, это Моус вырвал их за верхушки и съел плоды – он был голоден и не мог ждать, пока соберут вишни и шелковицу.
4
Политические гении «Таммани-Холл» быстро осознали, какую пользу можно получить от гангстеров, и поняли, насколько целесообразно обеспечивать их местами для собраний и укрытиями, чтобы заслужить благосклонность бандитов и использовать их таланты на выборах, добиваясь тем самым прихода демократов к власти. Многие главы департаментов и районов приобрели право собственности на зеленные лавки-бары, в которых рождались первые банды Пяти Точек. Другие в это время получали контроль над пивными и танцевальными домами в Бауэри или брали под опеку игорные и публичные дома. Так дно общества стало важным фактором политики, и под косвенным руководством почтенных государственных мужей банды участвовали в длинной череде восстаний, которые начались во время волнений на весенних выборах в 1834 году и продолжались в виде частых вспышек почти 20 лет. Это было время Мучного бунта, бунта Пяти Точек, время самых больших волнений, связанных с отменой рабства; за это время произошло, как минимум, 200 сражений между бандами и бесчисленное количество стычек между добровольными пожарными дружинами.
Летом 1834 года бандам прибавилось работы из-за появления двух новых политических групп – «коренные американцы» и «партия равноправия». Последняя была фракцией недовольных в «Таммани-Холл» и яростно выступала за равные права для всех граждан, разражаясь критикой в адрес введения банкнотов и законодательного утверждения монополий. «Коренные американцы» возмущались избранием иностранцев на государственные должности и требовали отмены закона о натурализации, благодаря которому демократы получили так много голосов избирателей-ирландцев. Эта партия заняла в выборах место либералов. Но обе новые партии тоже нанимали гангстеров, чтобы шантажировать противников и фальсифицировать результаты выборов.
