Опальная королева Мария посмотрела на ввалившегося в каминный зал Альбукерке и побледнела.
– Боже! Мой бедный Хуан Альфонсо! – всплеснув руками, королева кинулась к канцлеру.
Вид его был ужасен. Измятый, расстегнутый плащ, подбитый горностаем, непокрытая голова (и это в такую-то погоду!), грязные сапоги из дорогой кожи, иссиня-бледное лицо с дрожащими губами… На ладонях бурые пятна высохшей крови. А в запавших от бессонницы глазах – смесь тревоги и… торжества!
– Что случилось? Что? – с совсем не королевским достоинством потрясла канцлера Мария Португальская.
В ответ Альбукерке молча показал глазами на инфанта дона Педро, угрюмо наблюдавшего за этой сценой.
– Ну! Говорите же, наконец! – бросил инфант, и королева Мария кивнула канцлеру.
Тот, покачав головой, сдался.
– Дона Мария, ваше величество… – начал Альбукерке, но осекся: на него смотрели полные гнева глаза инфанта.
– И вы, ваше… высочество, – запинаясь, добавил канцлер. Дон Педро милостиво улыбнулся. – Есть сведения, что король Альфонсо заболел чумой в своем лагере под Гибралтаром. Это не окончательный диагноз врачей, но симптомы… Лихорадка… Бубоны… Все сходится!
– Благодарю Тебя, всемилостивый Боже! – взвыла королева Мария.
Она затараторила, путая кастильские слова с португальскими:
– Сколько ему осталось? День? Два? Он не успеет! Он не успеет расторгнуть наш брак и обвенчаться с этой шлюхой…
– Недомогание началось у короля в пятницу, – обстоятельно заговорил канцлер. – Вы ведь знаете, что в свите его величества постоянно находится мой надежный человек. Он сразу же пустился в путь и вчера ближе к вечеру был у меня. Выслушав его донесение, я помчался к вам, сюда, в Севилью. Прикажите расставить моих людей в засадах на всем пути от лагеря короля до Севильи. Приготовить подставы для смены лошадей. Вы и дон Педро первыми узнаете о кончине короля. Если, конечно, он действительно заразился чумой.
– Да-да, конечно, – стискивая пальцы, кивала Мария Португальская, пребывая в каком-то сомнамбулическом состоянии. – Конечно, засады, подставы…
Дон Альбукерке умолчал о пренеприятном происшествии, случившемся с ним на выезде из Вальядолида. Дело в том, что отвыкший от длительной верховой езды да к тому же порядком поизносившийся телесно канцлер решил ехать в Севилью в карете, запряженной двенадцатью одномастными лошадьми – цугом. Так быстрее, ведь можно не останавливаться на отдых в каждой харчевне.
Это была самая первая карета на всем Пиренейском полуострове: обитая мягкой кожей изнутри, с неким подобием рессор, которые, по идее, должны были смягчить тряску.
Но эта единственная в королевстве карета была хоть и красивой снаружи и комфортабельной внутри, однако технически оставалась еще очень несовершенной и совершенно неприспособленной к быстрой езде по разбитым лесным дорогам. И потому она очень скоро перевернулась на всем ходу. Альбукерке позорно вывалился наружу и разбил грудь о придорожный камень. Проклиная все на свете, он не стал заниматься неопасной раной и помчался дальше верхом в сопровождении нескольких всадников. По дороге они восемь раз меняли лошадей. И вот он сидит здесь, в унылом королевском замке Севильи…
– Вот что еще, – продолжил канцлер самодовольно, – я распорядился вызвать сюда архиепископа Толедо, примаса всей Кастилии дона Гомеса де Манрике. Святой отец прибудет с минуты на минуту – якобы для того, чтоб возглавить шествие в честь Семаны Санты. Он всенародно провозгласит дона Педро королем, как только мы получим известие о смерти Альфонсо. Тем самым мы поставим бастардов и Элеонору де Гусман перед свершившимся фактом.
Внезапно Мария Португальская и Хуан Альфонсо д’Альбукерке обнаружили, что инфанта дона Педро нет в каминном зале королевского замка Севильи.
Глава 7
– Собирайся, друг мой, да поскорей! Путь предстоит неблизкий, – говорил инфант дон Педро, нервно расхаживая по комнате в кастильо дона Хуана де Тенорио.
– А зачем, Педро? – удивленно спросил тот. – Если твой отец заразился чумой, то его уже ничто не спасет. Ты же сам сказал, что вам сразу сообщат…
– Собирайся, болван! – заорал инфант, и сомнения его друга как рукой сняло.
Едва они отъехали от замка, как де Тенорио спохватился:
– Дон Педро, а ты уверен, что нас пропустят к его величеству?
Сначала инфант не понял, о каких препятствиях может идти речь. Ведь он, черт возьми, королевский сын! Но, подумав, дон Педро буквально застонал от досады: сын-то сын, но ведь это надо доказать.
Последний раз он мельком виделся с отцом восемь лет назад, когда тот, едучи в порт Кадис, по пути остановился в королевском замке Севильи. Тогда Альфонсо даже не соблаговолил пообщаться с Педро, узнать, как ему живется, с кем он играет, учится ли…
Вряд ли теперь Альфонсо XI узнает своего отпрыска в лицо. А уж его охрана и военачальники – тем более. Да, он похож, так все говорят… Но мало ли на свете похожих людей?
Пришлось возвращаться. Ворвавшись в покои матери, дон Педро категорически потребовал, чтобы канцлер написал ему сопроводительную бумагу и скрепил ее королевской печатью.
Мария Португальская была на грани истерики. Педро, ее единственная надежда в этой жизни, собирался ехать в логово «Черной смерти»! А если он заразится? Что тогда будет с ней?
Сейчас Мария хоть и опальная, но все же законная жена короля. Однако если умрет Альфонсо, а вслед за ним, не успев занять престол, отправится на тот свет юный Педро? Бастарды и проклятая Элеонора де Гусман в самом лучшем случае отправят ее в заточение. В сырой каземат с крысами и клопами…
– Педро, сын мой, останься со мной! – стонала Мария Португальская. – Зачем тебе туда ехать?
Инфант заскрипел зубами, а затем злобно произнес:
– Я хочу своими глазами видеть, как он подыхает!
Присутствовавший в покоях королевы Альбукерке незаметно покивал головой, что означало: «Мария, пусть едет. Нам его не остановить».
Альбукерке видел глаза инфанта, стремительно наливавшиеся кровью. Он знал, что в таком состоянии тот способен на все. Канцлер мысленно содрогнулся, вспомнив случай годичной давности…
Тогда Альбукерке и дон Педро сидели в этих самых покоях и беседовали. Внезапно вошла разгневанная королева Мария и в очередной раз стала жаловаться канцлеру на неподобающе наглое поведение одного из слуг. Инфант молча слушал и глаза его, как сегодня, наливались кровью. Он встал, вышел и спустя минуту вернулся вместе с тем самым слугой. Затем, ни слова не говоря, вынул из ножен меч и рассек бедолаге голову. Прямо на глазах у матери и ее любовника.
– Вы, матушка, если мне не изменяет память, еще как-то высказывали недовольство вашей горничной? – спокойно спросил дон Педро. – Мерзкая девчонка, согласен.
И велел отдать невинную четырнадцатилетнюю девушку на потеху своему другу Хуану де Тенорио.
