— Он ведь засвечен!
— Нет-нет, меня схватили в совершенно другом месте, на второстепенном объекте. Слава богу, в Москве столько подземелий и заброшенных бомбоубежищ, что спрятать не только мои малогабаритные войска, но и настоящий человеческий бункер, не представляет трудности… А знаете, — вдруг оживился Цаплин, — вообще-то даже хорошо, что всё так получилось. А то что бы у меня было в жизни? Еще пяток лет у пробирок — а там и песнь пенсией. А теперь я знаком с тремя генералами ФСБ!..
— Все-таки я хочу вам сказать, — не сдавался Комов, — пока здесь нет ваших подопечных…
— Что вы имеете в виду? — нахмурился Цаплин.
— Я имею в виду договор, который мы с ними заключили.
— Если договор есть, мне о нем доложат.
— Что ж, я очень рад, что у вас так поставлено. Откровенно говоря, больше всего я опасался, что ваша смерть окажется на руку кому-нибудь из мышиного руководства.
Профессор Цаплин снисходительно рассмеялся.
— Вы меряете всё аршином извращенной человеческой психологии, — сказал он и нажал на что-то невидимое. Тяжелая заслонка в стене туннеля откатилась.
— Вы должны знать, — продолжил Цаплин после того, как все трое вошли в открывшийся проход, и заслонка вновь встала на место, — что в этих существах генетически заложено почитание творца, демиурга… то есть — меня… Нам сюда, в лифт.
— Я помнил об ошибке, которая была допущена при создании человека, — снова заговорил он, когда кабина начала спускаться. — Никаких эмоций! Иначе начнутся философия, искусство, богоискательство… а там рукой подать до политики и преступности! Вот так, друзья мои! — он меленько засмеялся, довольный тем, что новый бог в его лице оказался мудрее старого.
— Странно. А мне кажется, я слышал музыку, — сказал Комов.
— Какую музыку? Где? — не понял профессор.
— У ваших подопечных. Даже видел музыкальные инструменты.
— Этого не может быть! — отрезал Цаплин.
Лифт остановился, они вышли в очередной коридор. Здесь было уже довольно прохладно, очевидно, сказывалась порядочная глубина.
— Грядет новая эпоха жестокого беспредела, — снова заговорил профессор. — Разве не так? Алчность и беспринципность правящих групп опять ведут мир в тупик несправедливостей и ошибок, грозящих войнами, итог которых будет ужасен. Только организация безупречных, преданных бойцов способна спасти положение!.. Сначала я хотел убрать только сгнившее, но гнилым оказалось всё! Все эти громкие дела, разоблачения — лишь дымовая завеса. Кто будет преследовать самого себя?.. Мои мыши просмотрели документы, записали разговоры… Можно укрыться от кого угодно, но не от них! И я стал готовиться к тотальной войне со злом!..
— А хорошо ли это? — спросил Комов. — В принципе и без того всем примерно понятно, кто есть что. Мой начальник, к примеру, догадывается, что я о нем думаю, а я примерно представляю, что он думает обо мне. Но если я буду обращаться к нему: "Ну ты, задница в лампасах!" — разве это спасет мир?
Цаплин нахмурился.
— Вы исказили мою идею!
— Всегда найдется кто-нибудь, кто исказит самую лучшую идею, — примирительно сказал Комов.
Некоторое время шаги трех пар ног одиноко и гулко раздавались в окруженной со всех сторон бетоном тишине. Потом Цаплин снова не выдержал:
— В России всё хорошее делалось указанием сверху, разве не так? Инициатива снизу всегда была воровская или бандитская. Поэтому если в верхах нет стремления к улучшению, то ничего не выйдет.
— А не лучше ли…
— Лучший вариант — это я! — перебил Цаплин. — И они! Нас нельзя подкупить или развратить. Люди недостойны управлять своим собственным обществом. Теперь всё будет стройно и логично, как у организованных грызунов и в соответствии с законами природы… Хватит этих бесполезных попыток улучшить так называемую общественную мораль! Чем, интересно было бы знать, вам помогут ваш Маркс, Иисус или Кастанеда, когда придут приватизировать вашу лабораторию, чтобы сделать из нее ресторан, или когда бандиты станут вытаскивать вас из машины?..
Комов был готов продолжить дискуссию, но Лиза дернула его сзади за рубашку. К тому же они подошли к очередной двери, открыв которую, Цаплин не без гордости сказал:
— Вот и мой приют!
Повинуясь щелчкам выключателей, вокруг разлился электрический свет и Лиза с Алексеем увидели просторное помещение, заставленное столами, а на них — научные приборы, замысловатую стеклянную посуду и банки с таинственными порошками ярких карамельных цветов.
— Одни приватизировали заводы, а я — пробирки и осциллографы, — весело сообщил Цаплин.
Пропела трель, и профессор снял трубку телефона.
— Да, — сказал он. — Благодарю. Очень тронут. Разрешаю.
— Генерал Тиуи и другие хотят меня поздравить с освобождением, — сообщил он. — Если вы не против, мы им позволим это сделать.
— Генерал очень милый, — заметила Лиза. — Такой учтивый!
— Браво! — воскликнул Цаплин. — Как приятно это слышать! Вы, кажется… Лиза? (девушка кивнула) Почему же вы раньше всё время молчали?.. Алексей! — повернулся он к Комову. — Что же это у нас получается? Прямо как на Востоке: дама бежит за повозкой! А вы, — он снова повернулся к Лизе, — тоже работаете где-нибудь в компетентных органах?
— Нет, — сказала девушка и слегка зарделась; ей, конечно, льстило внимание человека, который был без пяти минут повелителем мира. — Я…
— Нет-нет, молчите! — не позволил ей продолжить Цаплин. — Не обращайте внимания на вопрос, это просто пришлось к слову. Мне совершенно всё равно, кто вы и чем занимаетесь. За нашими разговорами я совершенно забыл об элементарном гостеприимстве! Это непростительно! Ну, ничего. Сейчас немного пообщаемся с генералами, а потом эту ошибку исправим… Я слышу, что они уже недалеко.
Действительно, послышался приближающийся гул моторов, и очень скоро появились несколько маленьких открытых джипов, которые, промчавшись по специальной эстакаде, затормозили на одном из длинных столов. Из них высадилась группа мышей, впереди которых, очевидно, шествовал сам Тиуи, но ни Лиза, ни Алексей так и не научились отличать его от других коллег.
Тот, что находился впереди всех (а это действительно был генерал Тиуи) заговорил (переводчик переводил). Остальные сдержанными жестами подтверждали свое согласие со сказанным:
— Великий ти! Разрешите приветствовать и поздравить вас с вызволением из плена! Мы чрезвычайно благодарны судьбе за то, что она сделала это возможным. Мы все готовы были отдать свои жизни за ваше освобождение, что и сделал без колебаний и сомнений отряд героев, отправившийся в логово врага вместе с вашими друзьями, которым мы выражаем искреннюю благодарность и признательность…
Генерал продолжал еще некоторое время говорить в том же духе, после чего собравшиеся издали ликующий писк. Неподдельное счастье было написано на их мордочках; Алексей и Лиза заметили, что некоторые тайком утирали бусинки слез.
