– А ведь это ограбление. Я считаю, что нам
нужно написать заявление в милицию.
– Какое еще заявление? – Я прикусила нижнюю
губу. Мне нужно было в считанные секунды остановить своего супруга, заставить
его прекратить строить грандиозные планы в отношении этой лодки.
– Ева, это настоящее ограбление. Вот чем нынче
занимаются работники аэропорта. Подобного произвола я еще не видел. Я видел,
когда вскрывали чемоданы и воровали что-нибудь из вещей, но чтобы украли
содержимое всего чемодана… Такого хамства я еще не видел. Я считаю, что за
такие вещи нужно наказывать. Интересно, где это произошло? Там, в Турции, или
здесь? Скорее всего, в Турции, потому что у нас бы это просто не успели
сделать. Слишком много мороки. Чтобы такую лодку в чемодан затолкать, требуется
время. Да и наши в этом плане не такие наглые. На это способны только турки. Если
бы все содержимое твоего чемодана пропало вместе с твоим чемоданом, то это
совсем другое дело. Сейчас никого не удивишь тем, что пропадает багаж, но что
подобным образом может пропасть содержимое багажа… Это больше, чем хамство. Это
сделали турки. Больше никто не сможет сотворить подобное.
– Вот именно, ты же сам говоришь, что это
сделали турки. А с них какой спрос…
– Ты хочешь сказать, что они над нами,
русскими, посмеялись, и все?!
– Получается так. Сейчас крайнего не найдешь.
Жаловаться на турков равносильно тому, что ты будешь стучаться головой о стену.
– Ты предлагаешь это оставить?
– Я считаю, что наши с тобой нервы и наше
спокойствие намного дороже различных разборок.
– Ты не права, – вцепился Виктор в мои слова.
– Если мы всем и все будем прощать, то непонятно, что с нами будет дальше и
куда мы скатимся.
– Ты обещал приготовить мне праздничный ужин.
– Я посмотрела на своего мужа усталыми, раздраженными и сильно покрасневшими
глазами. – Я больше не хочу говорить на эту тему. Выкинь эту лодку к чертовой
матери! – Я громко прокричала эту фразу, но тут же осеклась и подумала о том,
что должна показать эту лодку Роману, а то он мне не поверит. Подумает, что это
опять не что иное, как плод моей бурной фантазии. Я должна показать ему лодку.
Уверена, он сразу ее узнает. Тогда мы вместе подумаем о том, кто это сделал и
кто играет с нами в подобные игры, держа нас за настоящих марионеток. – Вернее,
нет. Не нужно ее выкидывать, – поправила я сама себя уже вслух. – Я спрячу ее в
большой черный пакет и оттащу на балкон, чтобы она не воняла. Пусть лежит на
балконе. Хлеба не просит.
– Мы представим ее в милицию как вещественное
доказательство, что нас обокрали, – выдвинул версию мой супруг.
– И кому ты собрался предъявлять это
вещественное доказательство?
– Милиции.
– Послушай, не позорься! – жестко отчеканила
я. – Что ты заладил про милицию, как попугай. И что она сделает, эта милиция?!
– Заведет уголовное дело. – Муж, как и прежде,
был непреклонен.
– Да ты хоть сам понимаешь, что говоришь?!
В данный момент муж напоминал мне упрямого
барана, который бодает капитальную стену в глупой надежде на то, что он ее
отодвинет.
– Я знаю, что говорю. – В голосе моего мужа
наконец-то появилась обида.
– Не знаешь. Ну сам посуди, что, наша милиция
отправится в Турцию с этой резиновой лодкой для того, чтобы искать наши вещи?!
Это же нереально. Моих вещей уже и след простыл. В них уже ходят какие-нибудь
турецкие женщины. Хотя у меня слишком смелые наряды, а турецкие женщины никогда
не отличались большой смелостью.
– Ты считаешь, что обращение в милицию не
имеет никакого смысла? – наконец прислушался ко мне супруг.
– Никакого, – покачала я головой.
– Тогда, может, напишем заявление в
туристическую фирму, с которой у нас есть договор?
– Но в договоре не указано, что эта фирма
обязана искать наш чемодан.
– В том-то и дело, что не чемодан, а
содержимое нашего чемодана.
– И содержимое чемодана тоже.
– Ты считаешь, что любые действия просто
бессмысленны? – В глазах мужа появилось разочарование.
– Бессмысленно.
– По-твоему, турки так по-хамски могут
смеяться над русскими?
– Что делать? В своей стране они могут все. Я
вообще не понимаю, почему ты так разгорячился?
– Как это почему? Я за тебя переживаю. Ты не
думай, я не из-за вещей. Я тебе их сколько хочешь куплю.
– Я все это пережила.
– Но ведь ты потеряла сознание.
– Я просто перепугалась. Я не сразу поняла,
что это такое.
– Была бы путевая лодка, а такой любой
испугается.
Видимо, Виктор окончательно пришел в себя
после того, что ему довелось увидеть. Прижав меня к себе, он даже улыбнулся и
прошептал мне прямо в ухо:
– Евушка, я просто твоего обморока испугался.
Скажи, ты сильно расстроилась из-за всего, что произошло?
– Нет, – как и прежде, соврала я.
Знал бы он, что творится у меня внутри и какие
противоречивые чувства вперемешку с безграничным страхом меня раздирают. Знал
бы он… Но он никогда не узнает. Я сделаю все возможное для того, чтобы он никогда
этого не узнал. Никогда.
– И смех и слезы, – ни с того ни с сего
рассмеялся муж. – Ну, турки. Ну, аферисты. Вот корки мочат. Ева, ну что мы
будем с этим кошмаром делать?
– Я положу лодку в большой пакет, вынесу на
балкон, а завтра отнесу ее на помойку, потому что она ни в один мусоропровод не
влезет. Ее туда при всем желании не затолкаешь.
– Ева, а мне кажется, что я уже где-то ее
видел…
– Кого ее? – Я тут же покрылась холодной
испариной.
– Лодку эту. Синяя с зеленой полосой. Рожа у
нее какая-то знакомая, будто мы с ней встречались раньше.
– Какая еще рожа?
– Да это я так, образно говорю.
– Таких лодок полно. Синих, зеленых, красных,
голубых…
– Странно, а я всегда видел только черные
лодки.
– Наверное, это потому, что ты живешь в
России.
– А ты хочешь сказать, что в Турции лодки
намного ярче?
– Может быть.
