Я посмотрела на окна Романа. В них горел свет.
Мужчина вышел из машины, дошел до подъезда, но тут же вернулся и вытащил из
машины ключи.
– Что случилось?
– Да это я так, на всякий случай.
– Не бойся. Не угоню.
– Теперь-то, конечно, не угонишь. Кто ж тебя
знает. Ты чокнутая.
– Меня такие модели не интересуют.
– Когда хотят угнать машину, никогда не
смотрят на то, какая у нее модель.
– Не скажи. Угоняют определенные модели.
– «Шестерки» угоняют чаще всего.
– «Шестерки» угоняют только лохи.
После моих слов мужчина сморщился и обиженно
произнес:
– Разговариваешь много…
– И ты тоже. Деньги взял, иди отрабатывай.
– Смотри, а то передумаю…
Ощутив, что данный субъект меня окончательно
утомил, я начала терять терпение.
– Послушай, заканчивай парить мозги. Время
идет, а мы с тобой здесь перебранку устроили. Ты уже большой мальчик и должен
понимать, что время – деньги. Я от тебя так устала.
– Если бы ты знала, как я от тебя устал.
Мужчина поправил ворот рубашки, посмотрел на
подъезд, затем повернулся в мою сторону и пригрозил мне пальцем:
– Смотри, если это подстава, то я так не
оставлю…
– Какая еще подстава?
– Ну, если я поднимусь в эту квартиру, позвоню
в дверь и мне откроет какой-нибудь здоровенный амбал, который кинется на меня с
кулаками, проломит мне череп или, мягко говоря, просто меня убьет. А в это
время ты позовешь своих сообщников, и они угонят мою машину.
– Ну, мужик, ты нафантазировал. Нагородил с
три короба. Я даже не знаю, что тебе на это ответить. За «шестерку» никто не
убивает.
– Сейчас даже за рубль убьют. И знай, что у
меня при себе ничего ценного нет, кроме той стодолларовой бумажки, которую ты
мне дала.
– Ой, да никому ты и даром не нужен.
– Смотри мне, – еще раз повторил мужик и зашел
в подъезд.
Все время, пока он был в подъезде, я сжимала
кулаки и покусывала губы. Я вспоминала страшную картину и того незнакомца,
который прострелил мне колеса. И чем больше я его вспоминала, тем больше и
больше ко мне возвращался кошмар всего произошедшего. В моей сумочке не
переставал звонить телефон, на котором высвечивался номер моего мужа. Не
выдержав, я сняла трубку и заговорила радостным голосом:
– Але, Вить, ты давно звонишь?
– Уже черт знает сколько, – подавленным
голосом ответил мой муж.
– А у меня музыка в машине кричит, и я ничего
не слышу.
– А ты что мне сама не звонишь?
– А я только собралась тебе позвонить.
Выключила музыку, взяла трубку и увидела там целую кучу не принятых входящих
звонков.
– Ты почему так долго едешь?
– Да в пробке простояла черт-те сколько. Но я
уже в пути, не переживай.
– Как я могу не переживать за свою жену? Я уже
Лизке звонил. Она сказала, что ты уехала и, наверное, стоишь в пробках.
– Так и есть, дорогой.
– Странно. Сейчас время какое-то не пробковое.
Уже ночь скоро.
– Ты же сам знаешь, что в Москве столько
машин, что уже давно нет разницы, день сейчас или ночь.
– Может быть, тебя встретить?
– Я позвоню, как только подъеду к дому, и ты
спустишься. Вить, ну все, а то у меня телефон разряжается. Я позвоню.
Закрыв телефонную крышку, я тут же выключила
телефон, как будто у него села батарейка и он отключился. Затем подумала о том,
что, во сколько бы я ни приехала домой, у меня есть убедительная версия про
заглохший двигатель. Машина сломалась. Я вышла на улицу для того, чтобы
попросить у кого-нибудь помощи. Никого не нашла, а когда вернулась, то
обнаружила, что у машины спущены два колеса. Позвонить своему супругу я не
могла, потому что на моем мобильнике разрядилась батарейка. По-моему, вполне
достоверная ложь.
Я сидела сгорбившись, свесив руки между
коленей и ждала, когда из подъезда выйдет хозяин машины и… конечно же Роман.
Как и всегда, меня слегка лихорадило: постепенно это становилось моим привычным
состоянием.
– Спокойно, – сказала я сама себе и вновь
подняла голову для того, чтобы посмотреть в окно. – Все это происходит с тобой
в реальности, и все это ты должна пережить. Но ты не можешь преодолеть это в
одиночку, иначе просто сойдешь с ума. Сейчас ты должна успокоиться и совершенно
серьезно поговорить с Романом. В твоей жизни стали происходить нелепые вещи.
Вещи, которые никогда не происходили с тобой раньше. И все из-за этого
проклятого убийства, произошедшего на рыбалке. В конце концов, турка убил
Роман. Да, я не отрицаю своей вины. Я виновата в том, что попросила Романа
остановить турка. Но ведь я попросила его всего-то остановить, но не кидать
камень. Я попросила его остановить, но не убить, а это очень большая разница. Я
не убивала этого турка. Его убил Роман, так пусть же он тоже принимает участие
в том, что происходит, и попытается меня от этого оградить. Я и так уже слишком
много выдержала. Я выдержала то, что не под силу каждой женщине, а это значит,
что я не так уж слаба.
Тут я осознала, что говорю вслух. Странно,
почему тот, кого я послала за Романом, так долго не возвращается… Уже прошло
черт знает сколько времени, а его все нет.
Когда из подъезда вышли двое, я облегченно
вздохнула и почувствовала, с какой бешеной скоростью забилось мое сердце. К
машине шел мужчина, которого я безумно любила, с которым хотела расстаться для
того, чтобы все забыть и вычеркнуть из своей памяти, но не смогла… Не смогла
потому, что из памяти можно вычеркнуть все, что угодно, но не любовь. Даже в
темноте я ощущала притяжение его губ, которые так часто прикасались к моим
губам и шептали слова, от которых кружилась голова и притуплялся рассудок.
Роман открыл заднюю дверь и сел рядом со мной.
Изрядно вспотевший мужчина сел на водительское место, достал платок и вытер
выступивший на лбу пот.
