– Оттуда, что мы с тобой две половинки единого
целого. Ты понимаешь, мы с тобой две половинки. Половинки, которые когда-то
потерялись. Нас разлучили, поселив с совершенно другими людьми. Но мы не могли
друг друга не искать, иначе мы бы не были половинками. Когда мы соединяемся, то
понимаем, что мы одно целое. Мы неделимы, и нас бесполезно делить. Мы не
виноваты в том, что нас когда-то разлучили… И вообще, Ева, мы ни в чем не
виноваты. Ты должна знать, что мы ни в чем и ни перед кем не виноваты, а если и
виноваты, то только друг перед другом, потому что так долго тянули с решением
жить вместе. Раньше я думал, что это самообман, но теперь знаю точно, что
никакого самообмана тут нет, это чистая правда. Скажи, ты выходила замуж за
Виктора по сумасшедшей любви?
– Я никогда не любила Виктора сумасшедшей
любовью. Я вышла за него замуж потому, что была в него влюблена. Виктор был для
меня гарантом стабильности, спокойствия и уверенности в том, что я не одна.
– То же самое произошло и со мной. Я никогда
не терял рассудок и не сходил с ума. Я был молод, влюблен и не знал, что на
свете бывает нечто такое, что может перечеркнуть всю твою слаженную жизнь одним
махом. Я узнал это только тогда, когда встретил тебя. Все случилось как-то само
собой. Я прекрасно понимал, что такое семья, и даже хотел разорвать отношения с
тобой. Я действительно хотел это сделать, но, как только собрался, понял, что
уже поздно. Моя жизнь с Ленкой превратилась в какой-то кошмар, и она… Она уже
не вызывала ничего, кроме жалости. Все так быстро куда-то делось. Все, что мы
строили годами… Это страшная вещь, да ты сама хорошо все знаешь. Очень страшно,
когда в браке наступает разочарование. Я во всем запутался. Но что бы со мной
ни происходило, я понял, что я без тебя не смогу, что если я останусь с Ленкой,
то впереди у меня полная тьма.
Роман посмотрел на лежащий рядом со мной пакет
и тут же его поднял.
– От этого нужно срочно избавиться. Такая
тяжесть, и как ты только со всем этим носишься.
– Да я уже как-то привыкла…
– Это нужно срочно сжечь.
– Как это?! – Я приложила руку к щеке и
почувствовала, какая она горячая. Я даже не сомневалась в том, что у меня
температура. Я вся горела, как изнутри, так и снаружи.
– Ну да. Считай, что тебе уже подбросили все
улики. Остался только сам турок. Я очень сильно сомневаюсь в том, что кто-то
подкинет тебе турка. Все вещественные улики у нас, а это значит, что сейчас мы
их похороним точно так же, как похоронили турка.
– А где мы все это сожжем?
– Лучше всего в парке.
Парк был недалеко. Каких-то десять минут – и
мы уже были у цели. Роман по-прежнему держал меня за руку и недоумевал по
поводу того, что я иду босиком.
– Ева, ну как ты сообразила приехать босой…
– Я же тебе говорю, что сломала каблук. Не
могла же я вернуться в дом и переобуться, ведь в квартире кто-то был. Я же
кубарем летела. Ты бы видел, как я уносила ноги.
– Странно все это.
– Что именно?
– Странно, что кто-то знает, какую квартиру и
где мы снимаем. Ведь этой информацией располагаем только ты и я. Даже хозяйка
квартиры сдает ее только мне. Она и понятия не имеет, кто проживает вместе со
мной. Она думает, что я живу один. Такое чувство, что кто-то долгое время за
нами следил и ждал своего часа, пока у нас появится больное место, за которое
можно зацепиться и прижать нас к стене. Главное, уничтожить улики, а дальше…
– Что дальше?
– Дальше нам нужно будет любыми способами и усилиями
вычислить личность того незнакомца, который стоял на балконе в тот момент,
когда ты ждала меня в квартире. Я так понимаю, что именно этот тип немного
позже прострелил тебе передние колеса.
– Я уверена, что это он.
– Жаль, что рядом с тобой не было меня, а то я
этим же пистолетом прострелил бы ему совсем другое место, – как-то
по-мальчишески сказал Ромка.
– И как мы вычислим личность этого незнакомца?
– захлопала я глазами. – Как мы сможем его узнать, если мы вообще про него
ничего не знаем и даже не можем представить, где его можно искать? Мы же не
сыщики и не частные детективы?
– Для того чтобы его найти, необязательно быть
сыщиками или частными детективами.
– Но что мы можем сделать?
– Мы просто подкараулим его еще раз на нашей
же квартире.
– А ты думаешь, что он вернется?
– Я в этом не сомневаюсь. Преступник всегда
возвращается на место преступления.
– А ты считаешь его преступником?
– Конечно. Он же прострелил тебе колеса. Проник
в чужую квартиру. А это уже настоящее преступление. Если он вхож в нашу
квартиру, значит, у него есть от нее ключи, а если у него есть ключи, значит,
он обязательно вернется в нее еще раз.
Зайдя в глубь парка, мы остановились у
подходящего, по нашим меркам, места и огляделись по сторонам.
– Вроде никого нет. – Голос Романа был
настолько уверенным, что я вдруг и в самом деле перестала бояться, потому что
теперь поняла, что я не одна.
– Ром, ты действительно думаешь, что мы должны
это сжечь?
– Ну понятное дело, что не отнести в милицию.
Сожжем, и дело с концом. Нет никаких улик, значит, не было никакого
преступления. Теперь главное – умудриться все это поджечь. Несколько газет нам
бы однозначно не помешали. Но на нет и суда нет. Придется обойтись собственными
силами.
Пакет никак не хотел гореть, и Роман несколько
раз пытался поджечь его при помощи зажигалки. Но как только это ему удавалось,
пакет горел всего несколько секунд, дымился и предательски тух. И все же после
нескольких упорных попыток пакет загорелся, а это значит, что вместе с ним
загорелись все улики нашего преступления. Мы стояли, крепко обнявшись, и молча
смотрели на огонь, понимая, что у нас впереди неизвестность и борьба за свое
место под солнцем.
– Ромка, а ведь мы с тобой грешники… Кто бы
мог подумать, что мы с тобой такие грешники!
– Любой человек греховен, потому что
безгрешных людей не бывает.
– А мне кажется, что не любой.
– Любой, потому что человек может быть грешен
даже в своих собственных мыслях.
– В том-то и дело, что мы с тобой грешны не в
мыслях, а в жестокой реальности.
