Я больше не буду копаться в своем прошлом,
потому что хочу начать новую жизнь. Жизнь, где не будет ЕГО, но будет много
других интересных и достойных мужчин. А ведь Лилька была права, свобода – это
не так уж и плохо, даже если она не в радость. И все же я думаю, что мне будет
несложно начать жизнь с нового листа, ведь у меня хватило сил подсчитать все
свои промахи и ошибки. Я сильная! Я смогу, и у меня все получится, и я не хочу
себя жалеть. Почему я должна это делать? Ведь я здорова, у меня есть друзья, и
я уверена, что пройдет совсем немного времени, исчезнет боль в моих глазах и я
стану счастливой женщиной. И ерунда, что из моих глаз сейчас текут слезы,
полнейшая ерунда. Пусть они катятся по щекам, и я даже не подумаю их вытирать.
Слезы вымывают из души боль и обиду, приносят успокоение и очищение.
Почувствовав себя значительно легче, я достала
плитку горького шоколада и подумала о том, что шоколадная терапия еще ни разу
меня не подвела. Я всегда заедала свою душевную боль шоколадом, ожидая того
момента, когда отрицательные эмоции начнут меня покидать и на душе станет хоть
чуточку легче. Услышав телефонный звонок, я вздрогнула и потянулась к
телефонной трубке.
– Вот не ожидала тебя дома застать, – услышала
я возбужденный Лилькин голос. – Думала для тебя на автоответчике сообщение
оставить. У тебя почему мобильный отключен?
– Да только что работал. Наверно, аккумулятор
разрядился, сейчас поставлю на зарядку. А что случилось-то? Что у тебя голос
такой испуганный?
– Просто позвонила Карина… Ты же знаешь, что
она сегодня дежурила. Она за всех отдувалась, потому что не успела путевки
оформить, а людям улетать вечером. Разгар сезона, вот ее в выходной и поставили
на несколько часов для того, чтобы народ хоть немного раскидать.
– Я это знаю. Нам шеф говорил, что Карина
будет в воскресенье работать. Так что случилось-то?
– Так вот, Карина мне сейчас позвонила и
сказала, что трое человек, которым ты путевки в Турцию выписывала, не летят.
– И что? Отказались так отказались. Какие
проблемы? Они что, позже чем за сутки отказались?
– Да нет. Дело не в этом. Они только через
неделю лететь должны. Там несчастный случай произошел. Фамилия туристок
Гречкина и Иванова. Ну, вспоминай, Гречкина – жена, а Иванова – любовница. Эта
Гречкина еще к тебе в офис с пистолетом приходила. Вспомнила?
– Да кто ж такое забудет!
– Так вот. Она Иванову убила.
– Как убила? – опешила я.
– Ну как людей убивают. Я подробностей толком
не знаю, Карине в офис позвонили из милиции.
– Из милиции??? Но я ни в чем не виновата.
– А что ты сразу на свой счет все принимаешь?
Тебя никто и не обвиняет. Просто человек из милиции поинтересовался, сколько
путевок было выписано и кто их выписывал. Карина, естественно, сказала, что их
выписывал другой оператор, которого сейчас нет на месте, но все равно она тут
же подняла бумаги и все проверила. Так вот, договор расторгнут, так как муж
хотел одновременно полететь с женой и любовницей, но законная жена каким-то
образом раскрыла его планы и жестоко расправилась со своей соперницей прямо у нее
в квартире.
– Насмерть?
– Сказали, что насмерть. Что в жизни только не
случается! На черта, вообще, нужно с женатыми мужиками связываться?! Вот,
оказывается, какие жены бывают. Какая же она дура, ведь теперь ей тюрьма
светит, и она в любом случае мужа потеряет. Можно подумать, он ее из тюрьмы
ждать будет. Кто сейчас кого ждет!
– Лилька, ведь меня теперь по милициям
затаскают, – с отчаянием в голосе произнесла я.
– А ты тут при чем?
– Как это при чем??? Ведь это я дала Гречкиной
координаты любовницы. Но у меня выхода не было: она же мне пистолетом угрожала.
– В любом случае ты здесь ни при чем.
– Сейчас милиция начнет разбираться, почему я
не позвонила в милицию и не рассказала о том, что вооруженная женщина ворвалась
в офис в конце рабочего дня и потребовала копии туристических путевок, которые
я выписала для ее мужа. По идее, я должна была сразу прозвонить в милицию и
сообщить о происшествии. Ведь эту полоумную тетеньку можно было остановить, и
тогда бы не приключилось беды. Сейчас еще из меня виноватую сделают.
– Полинка, да успокойся ты, ради бога. Ты ни в
чем не виновата. И вообще, милиции лучше не знать, что к тебе Гречкина с
пистолетом приходила.
– Ты считаешь?
– Конечно. Зачем тебе лишние проблемы, да и
нашей фирме тоже? А то скажут, что к нам вооруженные туристы приходят, а мы на
это сквозь пальцы смотрим. Ведь если шеф про этот случай узнает, то тебя могут
запросто уволить. Ты же знаешь его крутой нрав.
– Я в этом не сомневаюсь: в том, что он
узнает, и в том, что меня уволят.
– Да как шеф узнает? Незачем ему про это
знать. Ни ему, ни милиции. Я не болтливая, а кроме тебя, в офисе никого не
было.
– А охранник?
– А что охранник?
– Если ему покажут фотографию Гречкиной, то он
обязательно вспомнит, что эта женщина приходила ко мне.
– А кто у нас в тот вечер из охраны дежурил?
– Юрка. – Я произнесла это имя и
почувствовала, что меня слегка передернуло. Это имя ассоциировалось у меня с
моим новым знакомым Юрием, которому так любезно предложил меня Сергей.
– Так это хорошо!
– Что ж хорошего? Юрка болтливый до жути.
– Юрку я беру на себя. Он уже давно на меня
глаз положил, только и ждет, чтобы я удостоила его своим вниманием.
– Ты хочешь сказать, что он будет делать вид,
что ничего не видел?
– Я же тебе сказала, не переживай. Юрку я беру
на себя. Считай, что он действительно ничего не видел. И, между прочим, хранить
молчание – в его интересах.
– Почему?
– Потому что если шеф о случившимся узнает, то
он не только тебя уволит, но и Юрку.
– А Юрку-то за что? Он же не знал, что у
Гречкиной с собой пистолет.
– Он свои должностные обязанности не выполнил:
пропустил постороннюю после окончания рабочего дня, поверив ей на слово.
– Тоже верно.
