– Ребята, вы меня с кем-то перепутали. Я
сегодня утром из Москвы прилетела. У меня даже билет сохранился. Я вашего Мазая
в глаза никогда не видела. Я к Катьке прилетела, послушать, как она поет.
Хотела выйти в туалет, так этот самый Мазай перегородил мне дорогу… А затем
автоматная очередь, и все… Я даже не видела, кто стрелял. Он просто упал
сверху, и все.
– Он не упал сверху. Он закрыл тебя своим
телом, – поправил меня мордоворот. – Это большая разница.
– Да это вам так показалось. Какого бы черта
он меня прикрывал? Кто я ему? Он бы, наоборот, использовал меня как живой щит.
Просто так получилось.
Вернулась Катька с бутылкой виски. Мордоворот,
стоящий в дверях, попытался вытолкать ее обратно, но Катька настырно прорвалась
и встала посреди комнаты. Посмотрев на стоящего у двери мордоворота взглядом,
полным ненависти, она уперла руки в бока и сквозь зубы процедила:
– Ты какого хрена меня в мою родную гримерку
не пускаешь?!
– Да нам немного с твоей подругой потолковать
надобно, – оправдываясь, произнес браток.
– Какого черта?! Мою подругу сегодня чуть не
убили. Ей нужно хорошенько выпить и лечь спать, – не унималась Катька.
Браток, сидевший на диване, похлопал по
сиденью рядом с собой, приглашая Катерину сесть рядом. Катька не стала
сопротивляться, присела и стала распечатывать бутылку. Достав пару рюмок, она
налила виски и протянула одну мне.
– Давай, подруга, выпьем за то, что ты, слава
богу, жива и с тобой ничего не случилось, – быстро проговорила она и осушила
свою рюмку до дна. Я последовала ее примеру и сразу почувствовала себя
значительно лучше.
Сидевший на диване открыл рот и нахмурился.
– А нам почему никто выпить не предлагает? Мы,
между прочим, сегодня одного из своих лучших товарищей потеряли.
Катька пожала плечами:
– Да будет вам известно, молодые люди, что
виски денег стоит и мы с Наташкой всю местную братву поить не намерены.
– Можно подумать, ты эту бутылку виски за свои
деньги покупала, – обиделся мордоворот. – Ты эту бутылку в баре за просто так
взяла. Ни для кого не секрет, что вы тут все спиртное водой бодяжите, а самые
дорогие напитки разводите техническим спиртом и тулите эту гремучую смесь
пьяным иностранцам в виде коктейлей. Я всю вашу ресторанную кухню наизусть
знаю.
Недолго думая, Катька достала еще пару рюмок и
наполнила их вместе с теми, которые опустошились. Мы вполне дружелюбно
чокнулись. Я вновь посмотрела на окровавленное платье, лежащее на полу, и
тяжело вздохнула. Это было одно из самых любимых платьев. Оно сидело на мне
так, что, надев его, я всегда крутилась у зеркала и чувствовала себя самой
настоящей королевой. Неожиданно «братишка», сидевший на диване, подошел ко мне
и заглянул в глаза.
– Скажи правду, ведь Мазай к тебе в Москву
мотался?
От такого вопроса у меня пересохло во рту.
– Я не знаю вашего Мазая, честное слово, – с
отчаянием произнесла я. – Конечно, о покойниках плохо не говорят, но, если бы
ваш Мазай приехал ко мне домой, я даже не пустила бы его на порог.
Братишка направился к двери и, обернувшись,
довольно серьезно сказал:
– Ладно, отходи. Ты сегодня такое пережила…
Нервы, я скажу, у тебя будь здоров, как у крепкого мужика. Держишься нормально.
Завтра чтобы к шести вечера была у входа в «Интурист». Попробуй только не
прийти, мы все вверх дном перевернем.
– Зачем?
– Затем, что завтра приедет главный. Вот ему
ты все и расскажешь.
– Что я должна ему рассказать?
– Это вы завтра порешаете. Короче, завтра в
шесть часов у входа в «Интурист». Сама знаешь, мы повторять не любим. Катька, объясни
своей девочке, что дело серьезное. Приедет не кто иной, а сам Глобус. Поэтому,
если твоей подруги в назначенное время не будет, за последствия мы не отвечаем.
– А Глобус разве сейчас в Ялте? – спросила
Катька.
– Завтра будет в Ялте, можешь не сомневаться.
Как-никак его друга застрелили, да еще таким наглым образом.
Мордовороты вышли из гримерной. Как только за
ними закрылась дверь, я взяла бутылку и стала жадно пить виски из горла.
Полотенце слетело с меня, и я осталась в одних тоненьких, прозрачных трусиках.
Катька бесцеремонно оглядела меня с ног до головы и улыбнулась:
– Знаешь, а ты нисколько не изменилась… Словно
не было этих десяти лет. У тебя что, сейчас мужика совсем нет?
– Нет, – пьяным голосом ответила я и поняла,
что мне больше нет смысла кутаться в полотенце. Уж кто-кто, а Катька знает мое
тело наизусть, и мне совершенно нет смысла ее стесняться, хотя я никогда и не
относилась к разряду стеснительных. Я легла на диван, закинула на стену свои длинные
ноги и понемногу потягивала из горлышка.
Катька села прямо на пол и, не сводя с меня
глаз, спросила:
– Послушай, а как так получилось, что ты
осталась одна?
– Не знаю, ей-богу. Может, мне просто на
мужиков не везло, а может, мужикам не везло на меня. Иногда мне кажется, что
мне необходимо обратиться к психоаналитику. Я больна, понимаешь?
– Чем?
– У меня все чувства атрофированы. Я не умею
любить ни себя, ни других, а все, что дарит мне судьба, я разрушаю и полностью
сжигаю все мосты. Я вообще не представляю, как люди живут в браке по тридцать
лет и еще заявляют, что они очень счастливы. Мне всегда казалось, что все это
фальшиво, неправдоподобно. Они, наверно, настолько устали быть вместе, что
просто на дух не переносят друг друга. Ты же знаешь, как это страшно, когда
наступает усталость в браке, когда понимаешь, что человек, с которым ты сидишь
за одним столом, делишь одну постель, тебе настолько опостылел, что хочется
выскочить на улицу и бежать со всех ног в неизвестном направлении. В любви должны
быть встречи, расставания, но только не совместный быт. Бытовуха съедает все
чувства на корню.
Я почувствовала, что вот-вот заплачу.
– Просто тебе нормальный мужик не попадался, –
задумчиво сказала Катька.
– Можно подумать, он тебе попадался, – пьяно
хихикнула я.
– Попадется, вот увидишь, обязательно
попадется, – не хотела сдаваться изрядно захмелевшая подруга.
– Ага, держи карман шире! Кому ты нужна со
своими двумя детьми?! Да и стареем мы, понимаешь?
