– Этого комерса зовут Олег. Сегодня в восемь
он придет в ресторан. Для начала тебе нужно подсесть к нему за столик и
познакомиться.
– А если он не придет?
– Придет. Один из его старых знакомых назначил
ему встречу. По понятным причинам этот знакомый на встречу не явится, но
появишься ты и приложишь все усилия, чтобы с ним познакомиться. Ты женщина
красивая, я даже не сомневаюсь, что он на тебя клюнет.
– А дальше-то что?
Глобус положил руку мне на плечо, но я со
злостью сбросила ее.
– А затем ты будешь послушной девочкой и
поедешь к нему домой. У него дома ты можешь заниматься всем, что будет угодно
твоей душе, но как только он заснет, тебе придется потрудиться.
– В смысле? – растерялась я.
– В том смысле, что тебе придется перерыть
весь дом и найти папку с банковскими операциями его фирмы. Сейчас я дам тебе
полный перечень бумаг, которые меня интересуют. Ты выкрадываешь эти бумаги и
уносишь ноги. После этого звонишь мне на мобильный, и мы договариваемся о
встрече. Номер мобильного телефона на этом конверте.
– А что будет, если я не найду эти бумаги? –
затаив дыхание, спросила я.
– Ничего страшного, не считая того, что ты
больше никогда не увидишь ни дочь, ни подругу.
Я почувствовала, что меня затрясло мелкой
дрожью.
– Но ведь это самый настоящий шантаж, – почти
плача, сказала я.
– Это не шантаж. Запомни. Мои люди тщательно
следят за каждым твоим шагом. То, что ты не доедешь до Москвы, я тебе
гарантирую. Ты должна быть хорошей девочкой и подумать о близких тебе людях.
Наступила пауза. Я сидела словно каменная и не
могла поверить в реальность происходящего.
– А почему это должна делать именно я? Почему
это не делает кто-то другой? – отрешенно спросила я.
– Потому что ты мне очень понравилась, и я
считаю, что никто не справится с этим лучше тебя.
– А если этот эмигрант заявит на меня в
милицию? Наверно, эти документы для него очень важны…
– Если он бросится к ментам, ты пишешь
заявление об изнасиловании и представляешь налицо все факты.
Я не удержалась и отвесила Глобусу звонкую
пощечину. Глобус изменился в лице, достал пистолет и ударил меня рукояткой по
голове. Я вскрикнула и чуть не потеряла сознание.
– Ты что, сучка, думала, что с тобой тут в
детские игры играют?! Тут решаются серьезные дела. Я не Мазай и на баб не
ведусь! Ты, овца проклятая, сделаешь все как положено. В противном случае не
увидишь ни свою пацанку, ни свою подругу! Трахни этого комерса так, чтобы ему
мало не показалось. Выкради бумаги, а утром иди к ментам и пиши заявление об
изнасиловании. Комерс перепу– гается и будет тебя просить забрать заявление.
Тут ты поставишь условие, что заберешь заявление только в том случае, если он
откажется от своих документов и даст тебе двадцать пять тысяч долларов
наличными. Двадцатку ты отдаешь мне, а пятерку оставишь себе за работу. Мы с
тобой мирно расходимся и забываем о том, что знали друг друга в лицо.
– А если он не согласится на мои условия? – спросила
я, медленно массируя голову.
– Он не дурак в тюрьме сидеть. Ему обратно в
Германию надо. Главное, ты по уму все сделай. Что там при изнасиловании нужно?
Покажешь разорванные колготки, сдашь анализы спермы… Видишь, я, как чувствовал,
огрел тебя рукояткой пистолета. Покажешь ментам шишку, скажешь, что комерс бил
тебя по голове. Короче говоря, ты не маленькая девочка. Мозги у тебя варят,
нервы будь здоров, как у хорошего мужика. Только не забывай, что каждый твой
шаг контролируется моими людьми. Если что-то сделаешь не так, навредишь сама
себе. Нам твою пацанку прямо сейчас забрать или оставить пока?
Я всхлипнула.
– Если не будешь делать глупостей, мы ее не
тронем. Да и твоя подруга пусть пока в ресторане поет. Она хорошо поет. Людям
нравится. Но двое маленьких детей… Представляешь, каково будет детям, если они
без матери останутся? Насколько я знаю, отца у них нет. Будут круглыми
сиротами. Таких только в детский дом.
– Хватит! – с ненавистью крикнула я. – Я все
сделаю, только замолчи, ради бога!
– Я и не сомневаюсь, что сделаешь. Бери
конверт и иди приводить себя в порядок. В восемь часов комерс должен быть у
тебя на крючке.
Я с трудом выбралась из машины и, смахнув
слезы, спросила:
– А когда все закончится?..
– Не понял? – нахмурил брови Глобус.
– Я спрашиваю, что тогда?
– Ничего. Ты поотдыхаешь и поедешь в Москву.
Комерс уедет по своим делам. Мы с тобой друг друга не видели и никогда не
знали.
Прижав конверт со списком к груди, я зашла в
пустой ресторан. Обслуживающий персонал готовился к приему первых посетителей.
У стойки бара сидела Катька. Она уставилась на меня, словно на привидение.
– Наташка, ты чо?
– Ни чо, – передразнила я подругу и
облокотилась о стойку бара.
– Ну говори, что случилось-то?
Я отрешенно взглянула на подругу и спросила
каким-то чужим голосом:
– Где моя дочь?
– Как где? – пожала плечами Катька. – Ее моя
мама к себе забрала. Ты же мою маму знаешь, она детей очень любит.
– А где твои дети?
– Ты что? Там же, где и твоя дочь.
– Тогда позвони и спроси, все ли нормально.
Катька испуганно потянулась к телефону.
Позвонив матери, она с облегчением вздохнула:
– Все нормально. Дети играют у матери.
– Надо было сказать, чтобы она смотрела за ними
получше.
– А она никогда не смотрела за детьми плохо.
Можешь ты сказать, что произошло?
– Пошли в гримерную. Только прихвати
что-нибудь выпить.
Зайдя в гримерную, я села прямо на пол,
обхватила голову руками и дала волю своим чувствам. Перепуганная Катька уселась
рядом и попыталась меня успокоить. Крепко обняв подругу, я, всхлипывая,
рассказала о своем разговоре с Глобусом. Катька, уставясь в одну точку,
судорожно курила, стряхивая пепел прямо на пол.
– Вот это мы вляпались, – наконец проговорила
она. – Все из-за этого гребаного Мазая, будь он неладен. Хоть про покойников
плохо не говорят, но я про него ничего хорошего сказать не могу.
