– Ты такая грустная потому, что поссорилась с
дядей Олегом?
– Я с ним не ссорилась. Я думала, что дядя
Олег умер.
– Как это умер? Когда человек умирает, его
закапывают в землю. Дядя Олег сидел в кабинке и катался на канатной дороге.
Значит, его никто никуда не закапывал.
Я взяла дочку за руку и с надеждой посмотрела
на нее:
– Лера, доченька, ты уверена, что это был дядя
Олег? Нам с тобой не показалось? Быть может, это был совершенно другой дядя,
который очень сильно на него похож?
– Это был дядя Олег, ты что, совсем ослепла? –
уверенно сказала дочка и стала напевать что-то себе под нос.
Я не заметила, как мы доехали до остановки.
– Женщина, вы почему не выходите? – недовольно
окликнула меня кондукторша. – Вы что, на второй круг собрались?! Так покупайте
билет! Из-за вас пришлось все кабинки остановить.
– Они у вас и так постоянно останавливаются, –
огрызнулась я и, взяв дочку на руки, вышла из кабины.
– Так вот из-за таких, как вы, и
останавливаются! – кричала вахтерша. – Один уснет, другой напьется так, что его
с милицией приходится из кабины вынимать!
– Следить надо лучше за канатной дорогой,
тогда и толку будет больше, – пробурчала я.
Вахтерша запыхтела от злости и заголосила изо
всех сил:
– Понаприезжали в нашу Ялту черт знает откуда
и еще свои порядки навязывают! Сразу видно, что из Москвы приехала! Я вас, московских,
сразу чувствую! Что ж тебе не сидится в своей Москве, а к нам приперлась!
Зажрались вы там в своей Москве! Шибко вы там все умные! А ты попробуй здесь
пожить, я на тебя посмотрю! Посиди без света и воды!
– Я свое без света и воды уже отсидела, –
сказала я. – Я в Приморском крае родилась. Там люди всю жизнь без света и воды
сидят, только они почему-то намного гостеприимнее и человечнее, чем вы.
– Это потому, что туда отдыхающие не ездят, а
сюда косяком прут! Где ж на вас на всех гостеприимства-то наберешься?!
– Да пошла ты! – разозлилась я, взяла Лерку за
руку и почти побежала.
Мы остановились около какого-то киоска, я
оглянулась и почувствовала, что теряю сознание: в нескольких шагах от меня
стоял мой придуманный курортник и улыбался грустной, страдальческой улыбкой.
– Привет, – чуть слышно сказал он и подошел к
нам.
Земля уходила из-под моих ног, я теряла
ощущение реальности. Ситуацию спасла моя дочка. Она взяла курортника за руку и
радостно защебетала:
– Дядя Олег, а мы тебя видели! Почему ты не
захотел перебраться к нам в кабину?!
– Я немного растерялся, увидев твою маму, –
чуть слышно сказал курортник.
– С возвращением с того света, – проговорила
я, собрав последние силы. – Ты где побывал – в аду или в раю?
– Наверно, в аду, самоубийцы никогда не
попадают в рай.
– Ну и как там, в аду? Говорят, там жутко
страшно. Правда, я там ни разу не была, но это ничего, я обязательно наверстаю.
Когда-нибудь все там будем.
Я взглянула на Олега и почувствовала
невыносимую боль в сердце. Я и сама не знала, что это за боль. Быть может, это
была боль от сумасшедшего страха, а может, и от зверского, ни с чем не
сравнимого отчаяния. Эта боль нарастала с каждой секундой, и я поняла, что еще
немного, и она разорвет мою грудь. Неожиданно мне показалось, что у меня
остановилось дыхание, и я удивилась, когда все же смогла вздохнуть. На меня
навалилась чудовищная усталость. Будто несколько дней я бежала по одному и тому
же кругу, а теперь резко остановилась, потому что у меня просто больше не было
сил. Жалела ли я о том, что увидела Олега живым и невредимым, не знаю. Мне
показалось, что больше я вообще не могу о чем-либо жалеть. Я посмотрела на
идущую мимо счастливую влюбленную пару и грустно улыбнулась. Я поняла, что вся
моя жизнь рухнула в какую-то черную бездну, не оставив мне ни единого светлого
дня. Я вдруг подумала, что эта влюбленная пара таит в себе какую-то тайну,
которую я, к своему сожалению, так и не смогу никогда разгадать. Я тысячу раз
ломала голову именно над этой тайной, пытаясь понять, почему окружающие меня
люди живут совсем не так, как я, и постоянно приходила к выводу, что как
такового счастья нет, а есть лишь его иллюзия. Все люди завтракают, смотрят
телевизор, слушают радио, читают газеты, клянутся друг другу в любви, отводят
детей в детский сад, но все они обманывают сами себя и играют в такую
придуманную игру, как счастье… Если бы кто-нибудь раньше сказал мне, что
обыкновенный курортный отдых станет для меня самым настоящим мучением, я бы
просто рассмеялась ему в лицо.
Увидев Олега живым, я не почувствовала ничего,
кроме боли. Я знала, что выгляжу просто отвратительно. У меня потекла тушь,
растрепались волосы, но я даже не пыталась привести себя в порядок. Я была слишком
разбита и слишком ошеломлена. Мне было очень горько, и в то же время я
чувствовала какое-то равнодушие. Наверно, это была реакция на боль, которую я
пережила по вине Олега. Мне захотелось вернуться в Москву и поскорее забыть
этот кошмар. В этой жизни на мою долю выпало слишком много испытаний, и я не
хочу новых.
Работая за границей, я научилась выживать в
условиях безжалостной конкуренции, добиваться победы, у меня сформировался
львиный характер. Я знала, чтобы выжить, нужны железное здоровье, высокая
работоспособность, безупречная внешность, терпение и самодисциплина. Я никогда
не опускала голову. Я привыкла ощущать свою власть над мужчинами, мне нравились
их нерешительность, пугливость.
С Олегом все было по-другому. И он меня
подставил… Так жестоко, так чудовищно глупо. Мне захотелось взять его за шкирку
и хорошенько встряхнуть.
– Наташа, я живой, – прервал мое молчание Олег
и попытался притянуть меня к себе. – Я все тебе объясню.
– Не нужно ничего объяснять. И так все
понятно, без слов, – равнодушно сказала я и, взяв дочку за руку, пошла прочь.
Глава 16
Начало светать. Словно во сне я шла к морю.
Олег шел сзади и молчал. Дойдя до пляжа, я села на лежак и обхватила колени
руками. Дочка у самой кромки воды стала строить город из песка. Олег засучил
рукава и принял в этом строительстве самое активное участие. Он болтал с Леркой
о каких-то морских русалках и изредка поглядывал в мою сторону. «Господи, какая
же я была дура, какая я была дура… – стучало у меня в висках. – Почему я ничего
не заметила, почему я поверила, что он мертв? Но ведь я видела, как он
выстрелил себе в грудь… Я видела кровь. Я тащила его из воды… Я отбирала его у
больших и безжалостных волн…»
