– Беспомощная?! – возмутилась я. – Да ты
просто не видел беспомощных женщин! Такие женщины живут с мужьями по тридцать
лет, сносят все оскорбления, потому что боятся остаться одни! Они разыгрывают
из себя влюбленных, а ночами плачут в подушку! Они ненавидят свою ужасную
жизнь, но не в силах ничего изменить! Просто не могут, и все… Да, они варят щи,
они ждут мужика к обеду и привыкли к тому, что эти мужики воспринимают все как
должное. Они даже не живут! Они просто существуют. Но зато у них есть семья!
Какая она – не имеет значения. Главное, что никто и никогда не скажет, что от
хороших баб мужики не уходят. Я не такая. Я не чувствую своей вины за то, что
лишила ребенка отца, потому что такая семья, которая была у меня, на фиг не
нужна! Я не беспомощная, потому что я никогда и ни у кого не иду на поводу! Я
карабкаюсь сама!
Я вдруг, словно со стороны, услышала свой
голос и сразу замолчала. «Ну и речь загнула, – подумала я, – сама от себя
такого не ожидала».
– Пацаны, дайте ей гранаты, а то она не
успокоится, – сказал Олег, воспользовавшись паузой.
– А она ими прямо здесь швыряться не начнет? –
усмехнулся один из братьев. – По-моему, у девчонки не все в порядке с нервной
системой.
– Не начнет, – заверил Олег.
Братья выдали мне полиэтиленовый пакет с двумя
гранатами, и я облегченно вздохнула.
– Если моих друзей нет в живых, я взорву дом
Глобуса, – решительно заявила я.
– Чтобы взорвать дом, двух гранат
недостаточно. Для таких дел нужен тротил, – вполне серьезно сказал один из
братьев.
– А как у вас насчет тротила? – быстро
спросила я.
– Мы тротилом не балуемся, – сказал другой и
направился к выходу.
К моему великому удивлению, он довольно легко
разместился на водительском месте. Было уже совсем темно, но я все же смогла
точно показать дорогу.
Остановившись неподалеку от виллы, мы спрятали
машину в кустах и дальше пошли пешком. Олег держал меня за руку и заметно
нервничал:
– Надо было оставить тебя дома. Такие дела не
для женщин…
– Хватит мне говорить про мужские и женские
дела, – оборвала я его. – По-моему, совсем недавно я дала полный расклад
относительно этого вопроса.
– Слушай, а ты и в самом деле феминистка!
– Жизнь заставляет меня ею быть.
Дойдя до виллы, мы остановились. Братья
удрученно посмотрели на высокий забор и шепотом спросили:
– Тут собаки есть?
– Нет тут никаких собак, – сказала я и охнула,
увидев, как оба брата, несмотря на свой вес, сиганули через забор.
Олег хотел было последовать их примеру, но я
крепко вцепилась в него:
– Послушай, а я как же?
– А ты сиди здесь и жди нашего возвращения.
– Совсем спятил? Какого черта я буду сидеть
одна в темном лесу?! И потом – у меня гранаты.
– Вот и сиди со своими гранатами спокойненько
под этим забором. Все! Тема закрыта. На всякий случай достань пистолет и держи
его наготове. Только не вздумай палить по своим.
Олег приложил палец к моим губам и перемахнул
через забор.
– Сволочь ты, Олег, – прошептала я ему вслед,
– ты даже не представляешь, какая ты сволочь! – Достала пистолет и сняла его с
предохранителя.
Не знаю, сколько я просидела одна в кромешной
темноте. Мои нервы были на пределе. Больше не было сил ждать. Я положила
пистолет в сумку, повесила ее на шею и растерянно посмотрела на пакет с
гранатами. Неожиданно сообразила и, словно собака, ухватила его ручки зубами и
стала карабкаться на каменный забор. Я расцарапала руки в кровь. Слизнув кровь,
сделала новую попытку, и, к моему великому удивлению, у меня получилось.
Правда, колени тоже были расцарапаны до крови, но я уже сидела наверху. Я
посмотрела вниз и с ужасом подумала, что придется прыгать с такой высоты. Но
выбора не было. Я закрыла глаза и прыгнула.
– Ничего, до свадьбы заживет, – пробормотала
я, осмотрев свои ссадины, и тут же подумала: «Только будет ли она когда-нибудь,
эта свадьба… По-моему, я уже все свои свадьбы отгуляла».
Вытерев кровь подолом, я стала тихонько
пробираться к дому. Стояла полнейшая тишина. Увидев какую-то маленькую сторожку
или будку, я решила забраться в нее, чтобы понаблюдать за домом. Открыв дверь,
я обнаружила, что это вход в подвал. Прямо передо мной была уходящая вниз
лестница. Я достала пистолет и стала медленно спускаться. Впереди забрезжил
тусклый свет. Скоро я оказалась в сыром подземелье. То, что я увидела,
оглядевшись, нельзя передать словами. В этой вонючей сырости к скользкой стене
была прикована Катька. Ее голова упала на грудь, а руки безжизненно висели,
словно плети. Я бросилась к ней, стала гладить ее лицо, лихорадочно ощупывать
замки наручников.
– Катенька, Христом Богом молю, скажи
что-нибудь, скажи, что жива, – бормотала я.
Катька открыла глаза:
– Наташка, Наташенька… – прошептала она
разбитыми губами.
– Это я, Катюха, я! – громко закричала я и
попыталась выдернуть оковы из стены.
Поняв, что все мои усилия напрасны, я
прошептала:
– Я не могу тебя освободить. У меня нет
ключей.
Катька с трудом открыла глаза.
– Наташа, беги отсюда, – услышала я. Глаза ее
снова закрылись, по векам струилась кровь.
– Как это беги? – бормотала я, раз за разом
дергая ее оковы. – Я пришла за тобой, я тебя обязательно освобожу, ты только
держись, ты же сильная, у тебя же двое деток, они любят тебя. Я сейчас
что-нибудь придумаю…
Слезы застилали мои глаза. Я понимала, что
ничем не могу помочь.
Неожиданно она спросила:
– Где он?
– Кто?
– Этот маньяк. Он ненормальный, понимаешь?
Уходи, а то он доберется и до тебя…
– Глупости. У меня тут целый арсенал. Две
боевые гранаты и пистолет. Справлюсь. Ты держись. Главное – найти какую-нибудь
пилку, и я сниму твои наручники.
– Вместе с сознанием ко мне возвращается боль,
– еле слышно прохрипела Катька. – Сдохнуть бы побыстрее и не мучиться.
– Господи, Катька, ты что ж такое говоришь?! –
в истерике прокричала я. – Сдохнуть она собралась! Сдохнуть-то проще всего,
только кто твоих детей на ноги поднимать будет?! Ты уж держись, держись,
Катенька…
