Ариэль положила трубку, и на нее буквально обрушилась тишина. Неужели она всегда жила в доме, полном тишины? Разве она не включала стерео? Разве Долли не смотрела на кухне одно из бесчисленных ток-шоу? Где такой привычный шум? Может, стоило сказать Сиду о новом бугорке под кожей на щеке и еще одном на лбу?
— Сегодня я чувствую себя на пятьдесят! — крикнула Ариэль, обращаясь к пустой комнате. — Знаю, что до дня рождения еще две недели, и формально мне еще сорок девять, — она подумала о Карле Симмонс, потому что всегда думала о ней, когда дела шли плохо. Карла Симмонс, топ-модель и лучшая актриса на протяжении трех лет подряд. А потом — щелк. Не нужна. Ничего. Ни лифтинг, ни другие ухищрения не помогли стареющей актрисе, но Карла продолжала упрямо цепляться за кино, потому что больше у нее ничего не было. Жадные до денег мужья давным-давно обчистили ее. Даже Тина Тернер и та оказалась удачливее. При всех косметических операциях Карла выглядела старой. Сколько раз Ариэль одалживала ей денег, чтобы заплатить за квартиру. Вообще помогала, оплачивала медицинскую страховку, определяла в восстановительную клинику. И за это тоже платила. Что ж, если повезет реализовать свой план и основать собственную компанию, возможно, удастся найти и для Карлы несколько хороших характерных ролей. Карла согласится на что угодно, лишь бы показаться перед камерами.
Ариэль обещала себе камин. И ей-богу, выполнит свое намерение. Только сначала надо переодеться и натянуть что-нибудь тепленькое. Неплохо бы принять и душ.
Через десять минут в камине вовсю пылал огонь — несколько упаковок сосновых шишек Ариэль лично привезла из Орегона. На всякий случай бросила и обычное полено — для уверенности, что огонь не потухнет, когда она вернется из душа.
Прежде чем подняться наверх, Ариэль взяла в руки «Оскара» и задумчиво посмотрела на статуэтку. Награда за отличную работу. Она принадлежала к этой группе избранных, лучших из лучших. О, как легко низвергаются могущественные! Ариэль вернула сияющую позолоченную фигурку на каминную полку. Интересно, что случится с наградой после ее смерти?
— Похоже, мне придется кому-то ее завещать, — Ариэль все еще что-то бормотала под нос, поднимаясь по винтовой лестнице.
Наверху остановилась и взглянула через перила вниз. Давным-давно, когда перестраивала дом, она распорядилась убрать старую лестницу и установить новую, которую про себя называла лестницей Тары. О, как обыгрывала она ее, какие роскошные устраивала приемы, медленно спускаясь к собравшимся внизу гостям, чтобы покрасоваться. Каждый раз, когда у нее брали интервью, Ариэль обязательно фотографировалась, стоя на великолепных ступеньках. Из груди вырвался усталый вздох.
Ариэль быстро переодевалась. Кроме того, привыкла делать одновременно два дела: раздеваясь, поставила на проигрыватель компакт-диск и повернула ручку громкости так, чтобы слышать музыку в ванной. «Притти Вуман». На глазах выступили слезы. Слишком много мыла…
Привычный ритуал после душа занимал двадцать минут. Лосьон для тела, лосьон для локтей и колен, специальный крем для рук с ланолином, защитный крем, увлажнитель для лица, крем для шеи, крем для глаз, кондиционер для волос и, наконец, бальзам для ног.
Отражение в зеркале несколько обеспокоило. Когда это ей делали последний массаж? Около трех недель тому назад.
Лицу Ариэль уделяла особое внимание, ведь именно лицом зарабатывала на жизнь перед камерой. Три недели назад этих бугорков не было. Ариэль повернулась к увеличивающему зеркалу. Нет, гримом их не скроешь. Впрочем, сейчас это все не так уж важно.
В камине все еще пылал огонь. Она подбросила еще одно полено, прежде чем налить в стакан новую порцию. Пожалуй, виски многовато. На кухне Долли гремела кастрюлями и сковородками. Ариэль выключила проигрыватель и поймала себя на том, что улыбается, слушая мыльную оперу Долли. Два актера ворчали, что по меньшей мере уже семнадцать человек знают, что у кого-то тридцать лет назад родился внебрачный ребенок, и единственный, кто не в курсе этого, разумеется, его отец.
И что теперь делать? Конечно, выкурить сигарету. К чему себя беречь, если над губой все равно появятся эти зловещие морщинки? Кому какое дело?
А может, она слишком остро на все реагирует? Может, сегодня просто плохой день для волос и для кожи? Нет, надо быть честной хотя бы с самой собой. Сегодняшний день знаменовал начало конца ее актерской карьеры. Лучше уйти сейчас. Заняться чем-то другим. В этом городе у нее есть определенное имя. При условии, что она останется в Голливуде. А ей этого хочется? Разумеется, да — она живет здесь уже тридцать лет. Это ее дом.
Когда-то Ариэль думала, что ее домом будет совершенно другое место, но тогда она была шестнадцатилетней девчонкой. И жила в Чула Виста, недалеко от Сан-Диего. Счастливейшее время в жизни. Даже сейчас, тридцать лет спустя, она все еще помнила это. Конечно, для счастья имелись свои причины, но сейчас об этом думать некогда, да и не нужно. Жизнь с отцом-военным не давала возможности называть какое-то место домом, ведь ты нигде не задерживаешься настолько, чтобы пустить корни. Мне бы хотелось…
На кухне у Долли все еще работал телевизор, звезды мыльной оперы сражались по поводу тестов на ДНК. Вот такой простой и должна быть жизнь, подумала Ариэль. Но жизнь никогда не была простой. Просты люди, жизнь же чертовски сложна.
— Долли!
— Что? — прокричала та из кухни.
— Я собираюсь завести собаку! Может быть, и кошку, для компании!
Долли, проскользнув по полированным полам, предстала перед хозяйкой задыхаясь, словно бегун на дальние дистанции.
— Тогда я ухожу! Не желаю убирать за собакой! Хватит уборки и за тобой. Собаки грызут, кошки гадят, а уж от вони и вовсе не избавишься. И выгуливать пса у меня времени нет. Животным надо уделять внимание, а ты слишком занята. Я ухожу! — она сорвалась.
— Ну и уходи, — неожиданно для Долли согласилась Ариэль. — Сомневаюсь, что кто-то станет платить тебе столько же и при этом разрешит смотреть мыльные оперы с утра до вечера. Таких нет. Мы привыкли друг к другу. И обе это понимаем. Ты ведь тоже не становишься моложе. Посмотри правде в глаза, работа у тебя не пыльная. Я оплачиваю твою страховку, обеспечиваю стабильное существование, даю два выходных в неделю и позволяю пользоваться своей машиной. Дарю классные подарки на Рождество. Так что уходи!
Подобные дискуссии у Ариэль и Долли разворачивались по меньшей мере раз в неделю и заканчивались тем, что кто-то уступал. Долгие годы дружбы позволяли женщинам быть откровенными, высказывать все, что приходило в голову, и после споров уходить с высоко поднятой головой. Фамильярность не всегда порождает неуважение, любила говорить Ариэль.
— А что ты собираешься подарить мне в этом году? — хитро поинтересовалась Долли.
— Ничего, ты ведь уходишь, потому что я завожу кошку и собаку. А какой подарок ты собиралась преподнести мне? — в тон Долли полюбопытствовала Ариэль.
— Я всегда покупаю в самую последнюю минуту. Что-нибудь со значением, как обычно. Может, обойдемся одним животным? Возьмем собаку, которая не линяет. Можно сходить в питомник и выбрать уже обученную. Они отдают их почти даром, платишь небольшую сумму, например, долларов пятнадцать. Но только не кошку!
