— Ты, наверное, жрать хочешь.
В столовую вошла пожилая женщина, которая
напоминала стукачку, и по всей вероятности, была новой домработницей.
— Это замена, — слова Льва только подтвердили
мою догадку.
После обеда Лев уехал, а я пошла в свою
комнату. Встав у окна, я смотрела, как он садится в машину и отъезжает от
отеля. Когда машина скрылась из вида, я включила телевизор и тупо уставилась на
экран. Услышав, как шевелится моя девочка, я положила руки на живот, погладила
его своей теплой, немного вспотевшей ладонью и прошептала:
— Здравствуй, моя родная, здравствуй. Ты
должна простить свою мамочку. Я очень сильно тебя люблю. Ты даже не можешь себе
представить, как же сильно. Я еще никогда в жизни так никого не любила. Лежи
смирно и постарайся больно меня не пинать. Я что-нибудь придумаю, и мы
обязательно найдем выход из этой жуткой ситуации.
Я ни минуты не сомневалась, что моя доченька
слышит и понимает мои слова. Она затихла, по всей вероятности, заснула. Перед
глазами предстала мертвая стукачка с огромной, выпяченной грудью, словно в
каждую чашечку безразмерного лифчика было положено по самому настоящему арбузу.
Сумма в двадцать тысяч долларов никак не давала покоя и путала все мои мысли.
Эти деньги могли бы мне очень помочь, я смогла бы вернуться на родину.
Деньги, проклятые деньги. Без них никуда. Все,
буквально все построено на деньгах. Я потерла виски, напряглась, пытаясь
вспомнить место, где мы похоронили стукачку. Это оказалось довольно сложно.
Словно и не было этой ночи, или она была придуманной, нереальной Кромешная
темнота, густой лес, какие-то бугры, канавы… И все же… Если сильно постараться,
можно и найти. Если постараться… А я старательная! Ох, какая же я старательная.
Теперь мне нужно стараться за двоих. За себя и за своего ребенка. Там была
здоровенная ель. Это я хорошо запомнила. Рядом с елью должен быть свежий
бугорок, вернее бугор, потому что под бугорком стукачку явно не удалось бы
упрятать.
Подумав о том, что мне придется выкопать труп
и обыскивать его, почувствовала, как учащенно забилось мое сердце, и сделала
глубокий вдох.
— Диночка, девочка моя, — сказала я, снова
положив руки на живот, — слушай меня внимательно. Мы попали в беду. Мы в
опасности. Мы должны выдержать новое испытание. Если мы его выдержим,
обязательно вернемся на родину. И не просто вернемся, а вернемся с деньгами. Ты
должна мне помочь и слушаться свою мамочку. А для этого не пинай меня,
пожалуйста, в мой животик. Мне придется нести тяжелую лопату, а затем очень
долго копать. Я, конечно, понимаю, что это доставит тебе неудобства, но от
этого никуда не денешься. Нам обеим придется потерпеть и изрядно помучиться,
потому что мы должны выжить. Если станет ясно, что нам отсюда не выбраться и
мне придется рожать только для того, чтобы отдать тебя этим торговцам детскими
органами, я сделаю так, что мы умрем вместе.
Пройдя несколько кругов по комнате, я немного
успокоилась и вышла в коридор. Очутившись на крыльце, я нос к носу столкнулась
с сидевшей на стуле стукачкой и облегченно вздохнула. Прямо за стулом, на
крашеной деревянной стене висела лопата, а это означало, что у меня есть
надежда на удачный исход предстоящей операции. Новая стукачка ничем не
отличалась от старой. Даже манерой поведения. Сдвинув брови, она тяжело
задышала и махнула рукой в сторону коридора.
— Надо вернуться. Улица нельзя. Нельзя, чтобы
видел сосед. Может заявит полиция. Это плохо. Будет ругаться фирма. Есть
кондиционер. Он свежий воздух. Русская девушка должна дышать комната.
— Извините, — глухо пробормотала я и вернулась
обратно.
Время шло так медленно, словно оно вот-вот
совсем остановится. Когда наконец стемнело, часы показывали всего одиннадцать,
я поняла, что еще слишком рано, села на подоконник и принялась ждать.
Двадцать тысяч долларов… Сейчас это цена моего
освобождения. За это стоит попачкаться. К тому же мне уже нечего терять. Все
давно потеряно. Впереди темнота. Черная, кромешная темнота, смогу ли я пройти
через нее зависит только от меня самой.
Неожиданно я подумала о том, как все-таки
здорово быть маленькой! Здорово, когда тебя любят не за что-то, а за то, что ты
есть. Бог мой, как же сейчас мне не хватает маминой любви, ласки и заботы. Мне
вспомнились Динины слова о том, что они со своим мужем жили бедненько, но
дружно. Наверно, так же, как и я со своей мамой, но мы никогда никому не
завидовали, всегда довольствовались тем, что есть. Как мне сейчас хотелось,
чтобы жизнь моей доченьки сложилась благополучнее.
Мне вспомнился городской парк, в котором я
прогуливалась вместе с отцом своего будущего ребенка. Я призналась ему, что
беременна, и смотрела на него глазами, полными надежды. Идиотка. Господи, какая
же я была идиотка! Наивная, доверчивая дура, поверившая первому встречному. Мой
женишок побледнел, жутко разозлился и затряс у меня перед лицом руками. Я
оторопела, но все же предложила жить вместе. Услышав отказ, я разразилась
рыданиями и повторяла только один и тот же вопрос: «Господи, у тебя кто-то
есть? Скажи, пожалуйста, кто у тебя есть? Кто она?» — «Не твое дело», — был
ответ, прозвучавший как страшный приговор, поставивший ж ирную точку в наших
отношениях. Посмотрев на раздраженного молодого человека, я почувствовала, как
мной овладело холодное спокойствие. Спокойствие спокойствием, но все же я не
смогла удержаться и ударила своего благоверного напоследок. Залепив просто
шикарную пощечину, я умудрилась сдержать слезы, расплыться в улыбке и
произнести вполне уверенным голосом: «Я хочу, чтобы ты знал, что это не ты от
меня уходишь, а я от тебя ухожу. Это я тебя бросаю, и мне очень хочется, чтобы
ты это учел. Ты всегда был отменным подлецом, им и останешься». «Ну и катись»,
— донеслось мне вслед. И я «покатилась», тихонько всхлипывая, не обращая
внимания на прохожих, тревожно поглядывающих в мою сторону. Это была наша
последняя встреча. Вскоре он куда-то исчез из поселка. Часы пробили полночь,
пора приниматься за дело, я на цыпочках выскользнула в коридор и остановилась
рядом с комнатой, принадлежащей стукачке. Из-за двери раздавался громкий
протяжный храп, который свидетельствовал о том, что женщина заснула крепким
сном. Немного постояв, я направилась к входной двери и отодвинула большую
щеколду. Ночной прохладный воздух прибавил моментально мне сил. Я сняла со
стены довольно тяжелую лопату и пошла в направлении леса. У первого же дерева я
остановилась и прислонилась к стволу, попыталась отдышаться. Как я буду копать,
оставалось только догадываться. Только бы все обошлось, только бы от
переутомления не начались преждевременные схватки. Беременная женщина, которая
не сегодня-завтра должна разродиться, копающая сырую землю, — это что-то
феноменальное, просто из области фантастики.
