— Я понимаю. Нельзя, чтобы меня видели соседи.
— Вот именно. Они донесут в полицейский
участок, и последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
— Я же все понимаю.
Галя чувствовала себя неловко и переминалась с
ноги на ногу.
— На балкон тоже нежелательно выходить.
— Хорошо. Я не буду.
— Мы можем выносить ребенка на балкон ночью,
чтобы он подышал свежим воздухом.
— Галя, не нужно оправдываться. Я же все
понимаю. Лучше вообще не рисковать. Малышка может заплакать, соседи услышат.»
Галина уехала, чтобы встретиться с нужными
людьми, а я искупала, покормила малышку и спела ей колыбельную песенку, которую
придумала сама:
Дремлет папа на диване,
Дремлет мама у стола,
Дремлют наволочки в ванне,
Дина тоже спать легла.
Дочурке понравилась моя песенка, она уснула и
засопела. Я всматривалась в милое личико и сгорала от счастья. Я вспомнила
девушку, которая опаздывала в, ночной клуб. Она сдержала свое слово, не
рассказала о моем местонахождении. Значит, женская солидарность, о которой так
много пишут и говорят, существует не только на бумаге, но и в действительности.
Я не заметила, как вернулась Галина. Она вошла
тихо, на цыпочках, села напротив меня и обхватила голову.
Я почувствовала неладное и присела рядом.
— Как Дина? — спросила она.
— Спит.
— Ты ее кормила?
— Конечно. И кормила, и купала. Ты знаешь, она
совсем не испугалась воды. Мне кажется, ей даже понравилось.
— А ты в воду добавляла марганцовки?
— Добавляла.
— А успокоительные травки?
— Тоже.
— А пупок зеленкой обрабатывала?
— Обрабатывала.
— Сначала перекисью водорода, а затем
зеленкой?
— Да.
— Она плакала?
Вдохнув побольше воздуха, выпрямилась и тихо
произнесла:
— А никто и не слышал.
Галина подняла голову и опустила руки на
колени.
— Ты меня неправильно поняла. Я просто хотела
узнать, было ли ей больно.
— Она потерпела.
Галина обладала скверной привычкой
отмалчиваться и испытывать нервы. Я больше не могла терпеть и спросила:
— Галя, что случилось на этот раз?
— Ничего. Чтобы отправить тебя в Россию, нужно
срочно раздобыть деньги.
— А двадцати тысяч долларов хватит?
— Конечно.
Я не сомневалась, что Галина поняла мой намек.
Она долго молчала, а потом решительно сказала:
— Есть смысл рискнуть!..
Мы вышли на балкон. Галя курила, а я
любовалась жизнью незнакомого города.
Спустя какое-то время Галина взяла мою руку в
свою и прошептала:
— Знаешь, о чем я жалею больше всего на свете?
— О чем?
— О том, что я стала женщиной.
Я была потрясена.
— Что такое ты городишь? Ты же мечтала об этом
годами…
— Мечтала, пока не встретила тебя.
— Ты это серьезно?
— Серьезнее не бывает.
Я услышала, как бьется сердце моей подруги —
часто, громко, словно было готово вырваться из груди в любую минуту. Галина
кусала ногти, ерзала на стуле и напоминала нерешительного ребенка, попавшего в
тупиковую ситуацию и не знающего, как из нее выбраться.
— Даже не верится, что еще совсем недавно я
просто бредила тем, чтобы превратиться в женщину, — заговорила она. — Мечтала
ходить в коротеньких юбках, тоненьких ажурных чулках, облегающих кофтах с очень
глубоким вырезом и молила Бога, чтобы пришло такое время, когда никто не смог
бы догадаться о моем прошлом… Мне хотелось казаться тонкой, ранимой, нежной.
Наконец, у меня появилось то, что может быть только у женщины. Каждый день я
искала мужчину. Сильного, крепкого, надежного. На которого можно положиться и
который защитил бы меня и оградил от всех жизненных неурядиц. У меня был
контакт только с одним мужчиной. Здесь, в Америке. Этот мужчина — американец.
Мы познакомились на вечеринке, немного выпили и завалились в постель. Самое
страшное, что я не получила ни малейшего удовольствия, хотя просто лезла из
кожи для того, чтобы его получить. Я пыталась быть страстной и ненасытной, но
все это было притворством. Обыкновенной игрой. Мой партнер пришел в
замешательство, когда увидел меня раздетой: слишком много шрамов для нормальной
женщины. Не помогло даже то, что он был сильно пьян. Я выкрутилась, сказала,
что попала в аварию, долгое время лежала в больнице, прошла через массу
операций и чудом осталась жива. Он поверил. Он даже представить себе не мог,
что спит с бывшим мужиком.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? — спросила
я.
— Затем, что больше некому. Ты единственный
близкий человек, и я хочу, чтобы ты знала все.
— Ты считаешь, что, если выговоришься, тебе
будет легче?
— Мне будет намного легче.
— Тогда я готова слушать твой рассказ до
конца.
— А тут и слушать больше нечего. Наверно,
самое страшное в этой жизни чего-то хотеть, а затем, после долгих мучений это
получить, а когда получишь, понять, что это совсем не нужно. Понимаешь, о чем я
говорю?
— Догадываюсь.
— Я когда тебя увидела, подумала, что никогда
нельзя спорить с природой. Она лучше нас знает, кем нам быть в этой жизни —
женщиной или мужчиной. Против природы-матушки не попрешь. Откровенно говоря,
меня не очень-то устраивает роль лесбиянки. Я хочу быть настоящим мужчиной.
Я присвистнула и замотала головой.
— У тебя просто небольшой шок. Ты сама не
понимаешь, что говоришь. Ты столько вытерпела, столько пережила, потратила
столько денег…
— Потраченные деньги меня заботят меньше
всего.
— А здоровье?!
