— Даже ночью?
— Да, если он проснется.
— Откуда ты все это знаешь?
— Я литературу читала.
— Какую еще литературу?
— По уходу за грудным ребенком.
— А тебе это зачем? — удивилась я.
— Затем. Думала, как стану женщиной,
обязательно возьму из детского дома девочку и удочерю ее. Грудную, чтобы она
думала, что я ее настоящая мама. Я же не могу родить ребенка, но не хотела
отличаться от других женщин. Вот в больнице по вечерам штудировала нужную
литературу. Теперь за любым советом можешь обращаться ко мне, на любой вопрос
отвечу.
— Пойду поищу лопату!
— Хорошо, если бы их было две.
— Зачем?
— Чтобы копать вдвоем, неужели не ясно?
— Ты еще слабая после родов. Куда тебе землю
копать! Будешь стоять на шухере.
— Я и до родов неплохо копала, а уж теперь-то…
— Не говори ерунды.
Я тяжело вздохнула. Мне было страшно, что я
оставила маленькую Дину совсем одну. Если со мной что-то случится, что будет с
ней? Господи, как страшно! Жив ли наш папка с улицы Академика Скрябина или
скончался в больнице? Может быть, он до нее и вовсе не доехал. Все-таки пуля в
груди… Я даже не знаю, куда его увезли, в какую клинику, и не «югу его
навестить.
Ну почему у меня вся жизнь кувырком? Неужели я
не такая, как все? Я постоянно за чем-то гонюсь и постоянно что-то упускаю в
этой жизни. Ну почему я не могу иметь то, что хочу, и не могу быть рядом с тем,
с кем хочу? Мне ведь всегда хотелось иметь одного-единственного мужчину,
который бы был ТОЛЬКО МОЙ И НИЧЕЙ БОЛЬШЕ. Интересно, а вообще бывают счастливые
люди? Как же сильно я хочу вернуться на родину и как же страстно и преданно я
ее люблю. Еще совсем недавно я мечтала только об одном — уехать от этой нищеты
и равнодушия окружающих, забыть мир, в котором выживают только те, кто умеет
воровать, где все куплено. Только сейчас и здесь я поняла, как сильно люблю
свою непутевую родину и как мечтаю вернуться обратно. Я болею за нее душой и
хочу ей помочь, хотя понимаю, что не могу ничего сделать, ничего.
— О чем задумалась? — перебила мои мысли
Галина.
— Да так.
— Ладно, думать некогда, пора действовать.
На пожарном щитке висела небольшая лопата,
которая так и просилась в руки.
— Одна, — грустно покачала я головой.
— А нам одна и нужна.
— Вторая может быть у могилы. Когда я капала и
меня увидел Лев, я же бросила ее там.
— Точно! Хреново, если Лев очухался и решил
проверить то место, где ты копала. Вдруг он выкопал эту бабу и прошмонал ее
карманы!
Небольшой порыв ветра слегка приоткрыл дверь
мотеля. Мы испуганно переглянулись.
— Что это? Странно, что дверь не закрыта на
щеколду.
Галина ничего не ответила и распахнула дверь
пошире. Мы вошли в коридор. Дверь в комнату стукачки тоже была открыта. Галина
тихонько вскрикнула и прислонилась к стене. С кровати, где обычно спала
стукачка, свисали мужские ноги, одетые в черные, довольно модные ботинки. Я
почувствовала, что задыхаюсь. Первой опомнилась Галина. Взяв меня за руку, она
вошла в комнату. На кровати с черным отверстием во лбу лежал браток, которого я
видела всего один раз, когда он сидел в столовой рядом с Диной, вытирающей
окровавленный нос. Все говорило о том, что стреляли в упор. Я поймала себя на
мысли о том, что его судьба не вызвала у меня жалости или сочувствия. Он был
очень крупным, весил более ста килограммов. Жирное неподвижное лицо напоминало
мерзкую дохлую крысу.
— Ты его знаешь? — нарушила молчание Галина.
— Да.
— Кто это?
— Я не знаю его имени. Знаю только, что он
довел Дину до смерти. Когда понял, что она умирает, пытался вызвать врача, но
уже было поздно.
— Все понятно. Значит, собаке собачья смерть.
— Собаке собачья смерть, — повторила я
Галинины слова.
На полу валялся пистолет, который, по всей
вероятности, был брошен убийцей. Галина подняла его и проверила обойму.
— Смотри-ка, боевой. Даже патроны в патроннике
есть. И какой дурак его выкинул?!
— Брось, он же засвеченный. Из него стреляли,
сейчас на нем числится преступление.
— А нам-то что до этого преступления? —
возразила Галина. — Мы же не дураки отказываться от оружия. Если эту пушку
подберем не мы, то подберут другие. Пушка нынче в цене, да и мало ли, может, и
пригодится.
— Ты предлагаешь взять ее с собой?
— Ну понятное дело, не оставлять же ее здесь.
Хороший пистолет. 32 калибр.
— Делай как знаешь, — еле слышно пробормотала
я.
— С пистолетом нам будет намного спокойнее. А
теперь уходим. У нас своих дел по горло.
В это момент снизу, по всей вероятности, из
подвала дома, послышались громкие, почти нечеловеческие крики, прерывавшиеся
таким страшным стоном, от которого застывала кровь в жилах.
— Что это? — спросила я едва слышно.
— Понятия не имею. Ужас какой-то… Вопль
повторился. Я съежилась и потянула Галину к выходу.
— Берем лопату и уходим отсюда к чертовой
матери. Я не могу это слышать.
— А вдруг кому-то нужна наша помощь?
— Но мы не можем помочь. Дома нас ждет грудной
ребенок. У нас нет времени, — настаивала я.
— А если бы эта помощь потребовалась тебе? —
жестко спросила Галина.
— Мы должны думать о ребенке, — повторила я. —
То, что происходит здесь, нас не касается.
— А если помощь нужна беременной девушке,
которая сюда приехала за тем же, что и ты?!
Эти слова произвели на меня должное
впечатление, и я сдалась.
— Ну хорошо. Только помни, у нас мало времени.
— Знаю. — Галина чмокнула меня в щеку и
повертела пистолет в руках. — Нам теперь бояться нечего. Мы с оружием.
Обойдя мотель с противоположной стороны, мы
подошли к двери в подвал и стали тихонечко спускаться по ступенькам…
— Мы только посмотрим, что там внизу, и все, —
шепнула Галина. — Мы быстро.
