Стараясь справиться с волнением, я налила себе
крепкого кофе, сделала несколько глотков и подошла к зеркалу. Беременность явно
пошла мне на пользу. После родов я расцвела. Я представила себя в свадебном
платье. Наверно, я должна быть очень красивой невестой. У меня будет
великолепное платье и пышная юбка со множеством складок и рюш. Я соберу волосы
в красивую прическу и не буду надевать фату, чтобы не скрывать свою красивую
длинную шею, наоборот, постараюсь подчеркнуть ее совершенную линию, тонкий,
изящный изгиб. Да и вырез на моем свадебном платье будет глубокий, откровенный.
Мой супруг будет неотразим точно так же, как неотразима я. И он никогда не
причинит мне боль. Все эти фантазии привели к тому, что я расплакалась.
Когда на улице стало совсем темно, я уже не
могла сидеть на одном месте. Я металась по комнате, то и дело подходила к
двери, прислушиваясь к каждому шороху. Дочурка улавливала мое настроение и вела
себя крайне беспокойно.
Галина не возвращалась.
В который раз подойдя к зеркалу, я отметила,
что мое лицо припухло и стало болезненно бледным, под глазами большие синие
круги.
Что же делать? Я перебрала один вариант за
другим. Ни один не годился. Можно попытаться выйти на улицу и обратиться к
какому-нибудь американцу за помощью. Но что я могу сказать, не зная языка, да и
кто согласится мне помочь… У меня нет ни единого цента, а здесь есть только
один язык, язык денег. Он понятен и прост.
Мысль о том, чтобы пойти в полицейский
участок, я отмела сразу. Меня просто засадят за крепкую стальную решетку и
навсегда разлучат с дочерью. Оставалось одно — найти Российское посольство, встать
на колени перед послом и поведать свою страшную историю без каких-либо прикрас
и исключений. Кроме своего ужасного поступка, когда я решила продать своего
ребенка, обязательно расскажу о нелепо погибшей Динке и о других, которых
отправляют за кардон так же, как отправили нас. Вот завтра встану с утра
пораньше, накормлю Дину и пойду искать посольство. Хотя нет, я не оставлю
малышку одну. Я ведь могу не вернуться так же, как не вернулась Галина. Я
возьму свою доченьку на руки и пойду с ней.
За эти двое суток я очень изменилась. Исчезла
вера в то, что завтрашний день будет лучше, чем сегодняшний. Надежда на то, что
Галина вернется, испарялась с каждой минутой.
У меня даже не было сил думать о том, почему
не вернулась Галина. Наверняка с ней что-то случилось. Жива ли она… Я знала
только одно — она не сбежала. Она бы никогда не оставила меня одну в чужой
квартире и чужой стране. Случилось что-то непредвиденное, что в корне поменяло
все планы. Нужно только дождаться утра. Ночью я вряд ли смогу дойти до посольства,
успокаивала себя я. В минуты горького отчаяния я закрывала свой рот руками и
убегала на кухню, чтобы мои рыдания не разбудили и без того плохо спавшую дочь.
За эти двое суток я перекусила всего один раз,
сказывалось сильное нервное напряжение. Из-за этого у меня почти совсем пропало
молоко, а детские смеси, купленные Галиной, ПОДХОДИЛИ к концу. По всей
вероятности, Галина не утруждала себя хозяйственными хлопотами и готовкой, а
ходила поесть в какую-нибудь уютную кафешку или небольшой ресторанчик. Если бы
я знала, что она так внезапно пропадет, я бы заставила ее накупить детского
питания как можно больше. Хотя всего не скупишь, на всю жизнь не напасешься. Я
поразилась тому, какие дурные мысли лезут в мою голову.
Ближе к полуночи я поняла, что мое
самочувствие ухудшается с каждой минутой. Если бы я была у себя на родине, я бы
уже давно позвонила в «скорую», в милицию, обзвонила бы все морги, бюро
регистрации несчастных случаев. Но здесь…
Поняв, что я не в состоянии справиться с
паникой, я взяла начатую бутылку шампанского и принялась пить прямо из горла.
Простояв долго открытым, оно потеряло вкус и напоминало горьковатую воду.
Выкинув пустую бутылку в мусорное ведро, я открыла холодильник и присвистнула —
он был пуст. А ведь я не могу купить даже хлеба. Деньги… Опять все упирается
именно в них. Возможно, если перевернуть, всю квартиру вверх дном, можно найти
какую-нибудь заначку, но на это у меня просто не было сил.
Я вышла на балкон и бессмысленно уставилась на
скопище припаркованных машин. Неожиданно мое внимание привлекла машина,
показавшаяся довольно знакомой. Вроде бы я видела ее раньше. У меня перехватило
дыхание. Господи, какая же я дурная? Как я сразу не догадалась, что она похожа
на машину, принадлежащую Льву. На такой меня встречали в аэропорту, возили в
клинику на обследование.
Я стояла ни жива ни мертва и с ужасом
наблюдала, как из машины вышли трое мужчин. Мои опасения оправдались. Одного из
них я отлично знала иле смогла бы его спутать ни с кем. Это был Лев. Двух
других я видела впервые, но от этого мне не становилось легче, что это? Роковая
случайность, и мужчины приехали к кому-то другому по своим делам, или все-таки
по мою душу? Но ведь о моем местонахождении не знает никто. Никто, кроме
Галины. Галина?! Нет, она бы никогда меня не сдала, Даже под дулом автомата…
Она знает, что я совсем одна, без помощи и поддержки. Одна, с крошечной дочкой
на руках… Она это знает…
Зайдя в комнату, я закрыла балконную дверь на
щеколду и принялась ждать. Я ждала и слушала, как стучит мое сердце. Оно
стучало так, что, наверно, его слышно даже в парадном. Ночная тишина и только
громкие удары сердца… Такие громкие, что хочется заткнуть уши. От машины до
моей квартиры идти не больше пяти минут. Если через пять минут в мою дверь не
позвонят, значит, это простое совпадение. Причем счастливое. Возможно, в этом
доме живут их знакомые или находится какой-нибудь магазин. В конце кондов тут
масса магазинов, они занимают почти весь первый этаж, а если в мою дверь
позвонят… Нет, я не знаю что.
Когда в мою дверь и в самом деле позвонили, я
едва не умерла от разрыва сердца. Я посмотрела на дочку. Звонок повторился.
Буквально на цыпочках я подошла к глазку и замерла. Первое, что пришло мне в
голову — сделать вид, что в квартире никого нет. Но звонки были настойчивыми и
продолжительными. Забеспокоилась дочка. Если не перестанут звонить, она
обязательно проснется и раскричится, тогда ее могут услышать соседи.
Перекрестившись, я постаралась изменить голос и еле слышно спросила:
— Кто там?
— Свои, — донесся до меня голос Льва. Припав к
глазку, я увидела то, что боялась увидеть больше всего на свете.
— Вы к кому? Вы, наверно, ошиблись? — Я
по-прежнему изменяла не только голос, но и интонацию.
— Мы не ошибаемся. Ольга, открывай
по-хорошему!
— Какая Ольга? — не сдавалась я.
— Открывай, не тяни резину.
