— Галина, а что ты будешь делать, если в тот
момент, как ты выйдешь из подъезда, Динулька заревет?
— Если ты отлипнешь от этой корзины к хоть
немного зашевелишь нитками, то она не разревется. Ты свои материнские чувства
будешь потом проявлять. Сейчас не время.
Обреченно понурив голову, я спустилась на
этаж.
Глава 16
День был прохладным и пасмурным. Черные тучи
совершенно закрыли солнышко, вот-вот пойдет дождь. Я слегка съежилась, стараясь
унять озноб. Что-то матушка-природа не очень заботилась о том, чтобы я поскорее
попала домой. В любую минуту погода могла стать нелетной. Не оглядываясь на
машину братков, я направилась в сторону мебельного магазина. Самое главное идти
прямо и никуда не сворачивать. Именно так объяснила Галина. Именно так. В
голове рисовались страшные картины, от которых хотелось кричать и биться в
истерике: Галина, выбегающая из подъезда с кричащей корзиной, которая
моментально привлекает внимание братков. — Или прохожие, отозвавшиеся на крик
девочки и вызывающие полицию…
Я слегка замедлила шаги постаралась
прислушаться к тому, что творится у меня за спиной. Звука подъезжающей машины
не было, а это значит, что за мной никто не поехал и меня никто не узнал. Я
хотела обернуться, но решила, что это очень рискованно, и не стала этою делать.
Если меня нельзя узнать сзади, то это не значит, что меня нельзя узнать
спереди. Я могу скрыть свои волосы париком, изменить походку, но я не могу
изменить свое лицо. А оно у меня слишком яркое и довольно запоминающееся.
Шумная, бесконечно длинная улица… Море машин и
прохожих, спешащих по своим делам. Где-то на этой улице должен быть этот
мебельный магазин. Где-то здесь, рядом. По крайней мере я знаю слово «Мебель»
по-английски. Интересно, Галина уже вышла или выжидает? Только бы Динулька не
разревелась…
Увидев мебельный магазин, я зашла и села на
мягкое кожаное кресло, стоящее в холле. Я взяла один из журналов, лежащих на
столике, и принялась листать. Перед глазами плыло, я не видела никаких картинок
и уж тем более строчек, украдкой поглядывала на огромные стеклянные двери — и
ждала появления Галины с плетеной корзиной в руках.
Но ее не было. Томительное ожидание
становилось настоящей пыткой, раздирающей и без того израненную душу.
— Не сдержавшись, я закрыла лицо руками и
тихонько заплакала. Там, на чердаке, я боялась думать о том, что я видела свою
дочь в последний раз в жизни, но теперь эти мысли приходили помимо моей воли.
Весь запас любви, вся моя способность любить были отданы этой крошке. Я поняла,
что устала быть сильной, устала притворяться. Ведь на самом деле я ужасно
слабая. Справа была зеркальная стена. Непроизвольно повернувшись, я увидела
свое отражение и отшатнулась. Огромные мешки под глазами, черные круги от
хронического недосыпания… Перекошенное от страха лицо, трясущиеся губы… Выглядела
довольно страшно. Но мне было наплевать и на размазанную косметику, которая не
смывалась в течение нескольких дней, на свое распухшее от слез лицо. Я думала
только о своей дочери, о том, что я отдала бы все на свете, чтобы ее увидеть.
Хотя, если разобраться, отдавать-то мне особо и нечего. В стоящее рядом со мной
кресло сел какой-то мужчина и поставил на журнальный столик два бокала коктейля
со льдом. Угошайтэсь, — произнес он приятным голосом на ломаном русском языке.
— Это мне? — удивилась я.
— Вам» Если вы обернешься назад, то есть бар.
Я сидел там долго и наблюдал за тебя. Ты плачешь, и мне хочу тебя развеселить,
и сделать легче. Я угощать тебя мой коктейль.
— Спасибо. Мне ничего не нужно, — сухо
ответила я.
Иностранец не вызывал во мне ничего, кроме
раздражения. Может быть, в другой ситуации все бы было совсем по-другому, но
толь ко не сейчас.
— Мне ничего не нужно, — повторила я. — Я хочу
побыть одна.
— Меня зовут Сэм. Я американец. Я работа в
области компьютерная игра. Я очень хорошо знаю русский язык. Мне всегда
нравится русская девушка. Я был Москва два раза Мне нравится русская душа. Она
широкая и добрая.
— То-то вы на ней руки и греете, — произнесла
я злобно и придвинула к себе коктейль, решив, что алкоголь хоть немного успокоит
нервы.
— Я рад, что ты приняла мой угощение, —
расплылся в улыбке американец.
— Хочешь, я тебе за него заплачу? У меня есть
деньги, — сказала я все так же зло. — У меня есть баксы.
Вынув из стакана трубочку, я залпом выпила все
его содержимое до дна. Иностранец открыл от удивления рот и смотрел на меня
ничего не понимающим взглядом. Затем присвистнул и рассмеялся, сопровождая свой
смех бурной жестикуляцией.
— Я знал, что русский мужик пьет, но не знал,
что так может пить русская девушка! — произнес он восторженно.
— Ты не видел, как пьет русский мужик! Он не
пьет эти слабоалкогольные коктейли. Он пьет водку. И пьет он ее литрами.
— О! Литрами. Организм может отравиться.
— Ничего, не травится. Бывают, конечно,
случаи, но редко. Ему сколько ни наливай, все мало. А если ему самогон показать
или шило, то его вообще за уши не оттащить.
— Шило?!
— Это такая ядреная смесь, похлеще всякого
самогона. Взрывоопасная.
Американец вновь расплылся в улыбке и протянул
мне свой коктейль:
— Выпей, тебе станет легче.
Я действительно почувствовала себя легче и не
стала отказываться. Взяв у него стакан, я снова посмотрела в сторону входных
дверей. Никого. Господи, ну почему так долго! Ведь тут совсем рядом. Всего один
квартал. Американец взял мою руку и дружелюбно по ней похлопал:
— Выпей. Ты очень смешно пьешь. Мне приятно,
что я веселить хоть один грустный русский девушка. Я рад этому. А баксы не
надо. У меня есть доллар. Это презент Америка России.
Ну если наш разговор происходит на высоком
международном уровне и такое мощное государство, как Америка, делает России
презент, то баксы тут и в самом деле не нужны. Представим, что этот коктейль
халявная гуманитарная помощь, а наша страна обожает принимать помощь с любой
стороны, откуда бы она ни шла, — произнесла я и осушила бокал своего соседа
буквально в считанные секунды. Американец не отрывал от меня глаз и с восторгом
следил за этой процедурой.
— А как же лед? — спросил он недоуменно.
— Какой еще лед?
— В бокале был лед.
— Надо же, а я не заметила…
