Старушка словно уловила мои скорбные мысли и
пришла мне на помощь:
— Ну если вы и в самом деле приехали издалека
и вам некуда идти, вы можете подождать Сашу в его комнате. Она открыта.
— Правда? — Я не могла поверить тому, что
услышала, и на всякий случай сделала шаг вперед.
— Заходите. Я уже не в том возрасте, чтобы
шутить. Думаю, он не будет меня ругать, чего я вас впустила.
— Конечно, не будет. А вы его бабушка?
— Нет. Я его соседка.
Соседка?. — Соседка. Тут квартира
коммунальная. Саша свою комнату на ключ никогда не закрывает. Да и не только
он, но я тоже. Если бы мы друг другу не доверяли, мы бы никогда не ужились в
одной квартире. Посмотришь на других и диву даешься: живут в одной квартире, а
готовы друг другу глотки пораздирать. А мы и не враги, и не друзья. Мы просто
соседи. Так и должно быть.
Я хотела было разуться, но старушка пресекла
мои действия, покачав головой:
— Не разувайся, у нас ходят в обуви. Если
захочешь разуться, разуешься в комнате Саши. Здесь полы холодные и грязные.
Как только передо мной распахнулась дверь
Сашиной комнаты, я сморщилась, почувствовав едкий запах сигаретного дыма.
Никогда в жизни я не видела такое количество пепельниц и лежащих в них окурков.
Создавалось впечатление, что в этой комнате собиралось около десятка
здоровенных мужиков, которые играли в карты и курили до одурения.
— Хочешь, приляг на диван, с дороги все-таки,
— старушка уже в который раз оглядела меня с ног до головы.
Оставшись в комнате одна, я подошла к окну и
открыла его настежь. От потока свежего воздуха я почувствовала себя значительно
лучше. Посидев несколько минут на подоконнике, прилегла на диван и тут же
провалилась в глубокий сон. Странно, но мне вообще ничего не приснилось.
Ничего.
Я проснулась оттого, что почувствовала, как на
меня кто-то пристально смотрит. Я слегка приподнялась и протерла сонные глаза.
Передо мной на корточках сидел мужчина, тот самый, которого я видела всего
один-единственный раз в жизни, но о котором я думала каждый день, хотя и не
верила в реальность встречи. Они заглянул мне в глаза.
— Здравствуйте! — испуганно воскликнула я.
— Привет.
— Вы меня помните?
Мужчина улыбнулся и кивнул головой:
— Помню. Только раньше ты выглядела намного
лучше.
— Лучше?
— Ну, не лучше, а опрятнее, что ли…
— Да, это может быть. Я сейчас, наверно,
скверно выгляжу.
— Скверно. Но это дело поправимое. Если тебя
немного почистить, помыть, потереть мочалкой, будешь даже ничего! И вообще,
называй меня на «ты». Мы же с тобой все ж не чужие люди.
— А вы меня и вправду узнали?
— Я же сказал не вы, а ты.
— Ты меня и вправду узнал?
— Узнал, а что ж тебя не узнать-то! Ты меня с
того света вытащила.
Я слегка засмущалась и. покраснела:
— Ну, допустим, я вас с того света не
вытаскивала. Просто приняла в вас какое-то участие.
— Ты приняла самое активное участие. Мужчина
замолчал и посмотрел на мой живот.
— А его нет.
— Кого?
«Кого; кого»! Твоего живота. Я тебя пузатой
запомнил. Правда, чувствовал себя та» паршиво, что вообще должен был ничего не
запоминать, но твое пузо у меня прочно в памяти засело. Такое большое, круглое.
Только не такое, как арбуз, а какой-то грушевидной формы.
— Было дело, — вздохнула я.
— Девчонка?
— Девчонка, — с трудом выдавила я и
почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
— Как назвала-то?
— Дина.
— Красивое имя, но редкое.
— Это в честь подруги.
— Наверно, близкая у тебя подруга, если ты в
честь нее дочь назвала?
Саша взял меня за руку и стал нежно перебирать
мои пальцы.
— Так что, близкая у тебя подруга? — повторил
он свой вопрос.
— Я знала ее совсем мало, — задумчиво сказала
я. — Можно знать человека всю жизнь, и он всегда будет далеким, а можно знать
человека совсем короткий срок — и он становится близким. Вот так и с Диной. Мы
знали друг друга считанные часы и стали очень близки. Наверно, это оттого, что
мы попали в одни и те же условия и нами руководила одна и та же идея. Моя
подруга умерла.
— Умерла?!
— Она умерла. При родах. Она пережила большой
стресс, а еще у нее было больное сердце.
— Выходит, ты нашу дочку в честь подруги
назвала?
— Выходит, так, — тихо ответила я и
почувствовала, как мне стало тепло в тот момент, когда Саша сказал «наша».
— А разве можно называть детей в честь умерших
людей?
— А почему бы и нет?
— Я где-то слышал, что это не очень хорошая
примета.
— Ерунда. А как же внуков и внучек называют в
честь покойных дедушек и бабушек? Это же сплошь и рядом.
— Тебе виднее. Ты же у нас мамочка, — ласково
улыбнулся Саша, продолжая гладить по-прежнему мою руку. — А какое ты ей дала
отчество?
— Какое ты мне сказал, — смутилась я.
— А какое я тебе сказал?
— Ну, сам знаешь…
— А если не знаю.
— Александровна, — нерешительно сказала я.
— Вот это ты правильно сделала. Вот это
умница!
Саша наклонился и поцеловал меня. Возбуждение
охватило все мое тело. Его губы показались мне родными, самыми близкими на
свете. А самое главное, что они были мужскими… Такими сильными и такими
ненасытными. Как только Саша отстранился, я поджала ноги под себя и откинулась
на спинку дивана Я сидела, словно мумия, не шевелясь, смотрела на Александра и
ждала того страшного вопроса, которого боялась больше всего. Этот вопрос нельзя
перенести ни на завтра, ни на послезавтра. Я знала, если Саша его задаст, я еще
глубже почувствую собственное ничтожество.
— А ты что без дочери-то? У родителей
оставила? Она не болеет?
— Что?!
