— Я надеюсь, ты придешь один.
— В смысле?
— Ну, без брата?
— Один, один, — ласково улыбнулся Сашка, целуя
меня в щеку. Пока они шли по коридору, я слышала, как оправдывался Игорь:
— Санька, я ни при чем. Я тебе отвечаю за свой
базар. Она первая начала. Она мне сразу не понравилась. Какая-то подозрительная…
— А она тебе вообще нравиться не должна. Я же
на ней женюсь, а не ты. Лишь бы мне она нравилась.
— Это, конечно, твое дело, но девка мутная
какая-то…
— Только бы ты был прозрачный…
Мужские голоса затихли, хлопнула дверь.
— Ну и родственничек, — пробормотала я и
стукнула кулаком о стену. — Придется основательно потрудиться… Мы еще
посмотрим, кто из нас будет в дамках, а кто в дураках.
Прошлепав в Сашкину комнату, я принялась
искать ствол, который был завернут в полотенце. Мне хотелось его найти, чтобы
перепрятать в другом месте, о котором бы не знал Сашка. Когда он придет, я
скажу ему, что ствол у меня и ему совершенно не нужен. Если мы собрались
заводить семью, то нам нужно привыкать к спокойной жизни, лишенной риска и
опасности. Не надо никому мстить, учинять разборки. Черт побери, меня
устраивает эта неказистая коммуналка! Ведь я живу в ней с человеком, который
мне дорог. Я готова ездить на общественном транспорте, экономить на хлебе и
считать деньги, оставшиеся до получки. Зато я буду спокойна. Это очень важно —
спокойно жить. Спокойно выходить из дома, спокойно ходить по магазинам,
спокойно сидеть вечером за чашкой чая, ложиться в кровать и спокойно засыпать,
думая, что никто не потревожит твой сон.
Искать пришлось недолго. Завернутый в
полотенце, ствол лежал в шкафу на нижней полке. Размотав полотенце, я охнула —
это был новенький, пахнущий маслом автомат. Еще никогда в жизни я не видела
автомат так близко и уж тем более никогда не держала его в руках. За моей
спиной послышался скрип двери. Я быстро завернула автомат в то же полотенце и
положила его на место. Может, и не нужно его перепрятывать. Сашка разозлится,
скажет, что я подслушиваю его разговоры и копаюсь в его вещах. Еще не время.
Позже я все скажу, все будет по-моему.
Обернувшись, я увидела, что в приоткрытой
двери появилась голова бабы Глаши. Она так похожа на кукушку, которая
высовывается из маленького окошечка.
— Баба Глаша, а тебя никогда не учили
стучаться? — вспылила я.
— Як Саше никогда не стучалась.
— Это ты к Саше не стучалась, а теперь он
живет не один, а со мной.
От моих слов старушка почувствовала
неловкость.
Глядя на нее извиняющимся взглядом, я и
спросила уже более спокойным тоном:
— Что ты хотела, баба Глаша, говори?
— Я в магазин пошла. Может, вам купить чего
надо?
— Сашка уже все купил. Баба Глаша, куда ж тебе
по магазинам-то ходить?! Нужно было Сашке сказать, он бы все сделал.
— Ты еще скажи, что мне в гроб пора, — явно
обиделась старушка.
Я почувствовала себя совсем неловко и опустила
глаза.
— Да я не это имела в виду. В гроб тебе рано.
Ты вон, носишься, как гончая. Я до твоего возраста точно не доживу.
Конечно, не доживешь, если будешь самогонку
пить и психотропными таблетками заедать. Я, собственно, вот по какому поводу
заглядываю.
— По какому?
— Я пока отлучусь, ты не можешь самогонкой
поторговать?
— Что?
— Ну это на случай, если из местных алкашей
кто-то в дверь позвонит. Сама понимаешь, бизнес есть бизнес, он не должен простаивать.
Мне нужно сахарку подкупить, чтобы свеженькой самогонки погнать.
— А у тебя самогонный аппарат имеется?
— Имеется. Он мне по наследству достался.
— Хорошенькое наследство! Что же это выходит?
У вас уже не одно поколение самогонку гонит.
— Это точно, — с гордостью улыбнулась
старушка. — Это наше семейное дело. Передается по наследству. Только вот мне
его передать некому. Нет у меня ни детей, ни внуков. Я Саше говорила, мол,
давай научу, так он отнекивается. Если, Бог даст, доживу и у вас ребеночек
родится, я это дело ему передам.
— Еще чего не хватало! Как я торговать-то
должна?
Если кто из клиентов позвонит, ты пойдешь на
кухню, достанешь в самом крайнем шкафчике слева пол-литровую бутылку и продашь.
Не волнуйся, может, пока я буду бегать, никто и не позвонит. Сама знаешь, тут
как и в любом бизнесе то густо, то пусто. Час пик — ранним утром, когда клиенту
необходимо похмелиться, или вечером, когда он без бутылки просто пропадет. В
обед затишье. А сейчас как раз обед. Это я так, на всякий случай…
— А такса какая?
— Полтинник пол-литровая бутылка.
— Что так дешево?
— А дороге брать никто не будет. Сейчас
конкурентов, как собак нерезаных, полно. Вон, в соседнем доме две
пенсионерки-активистки водку катают, так они и того дешевле продают. Но ведь у
меня все-таки самогонка, а не водка. Спирт у меня халявный. Мне его подруга по
своим наработанным каналам достает. Мы с ней еще в тридцать пятом на танцах
познакомились. Парней вместе кадрили. До сих пор дружим. С сахаром тоже полный
порядок. У моей второй подружки внучка на оптовой базе работает фасовщицей.
Очень хорошо фасует, мне обязательно пару килограмм налево фасанет. У нее рука
ой как набита. Там же все равно все весы подкручены.
— Ну, баба Глаша, ты даешь!
Ладно, детонька, задача ясна. Я тебя на всякий
случай в курс дела поставила. А клиента ты сразу узнаешь. У него или нос
красно-синий, или ручонки трясутся. А еще их по специфическому запаху можно
определить. А если судить в общих чертах, то у них у всех ВИД больной. Они же
мои пациенты, а я для них что-то вроде «скорой помощи».
Баба Глаша немного помолчала, а затем
добавила:
— Ольга, а ты ведь Сашке-то и не жена вовсе.
— А кто? — опешила я.
— Любовница.
— Любовница, — повторила я и мечтательно закатила
глаза. — Любовница. Красивое слово. А что, в этом что-то есть…
— Это верно. Сейчас такое время, что сам черт
не разберет, кем лучше быть — женой или любовницей.
— Ох и современная же ты, баба Глаша!
