Паша не шевелился. Его нижняя губа
вздрагивала, на лбу выступила испарина. Я подошла к Машеньке, обнявшей слона,
поцеловала ее и потрепала за ушко.
— Я скоро приду к тебе опять.
— Приходи. Ты плачешь по своей девочке,
которую Боженька забрал на небо?
— Да.
— А как ее звали?
— Как твою маму.
— Мою маму зовут Дина.
— Мою девочку тоже звали Дина.
Машенька протянула ко мне свои ручонки и
обняла меня:
— Приходи. Я буду скучать. А если увидишь мою
мамочку, то обязательно ей скажи, чтобы она возвращалась побыстрее. Нам с папой
очень без нее плохо. Скажи, что мы без нее болеем. Папа все время кладет под
язык какие-то таблетки, а еще я видела, как он плакал. Правда, он сказал, что
он так зевнул, но я-то знаю, что так не зевают.
— Обязательно скажу, — прошептала я и
бросилась к выходу.
— Постойте, пожалуйста, — остановил меня Паша,
когда я была уже на лестнице.
Я виновато посмотрела на него.
— Вы тоже ездили в Америку?
— Да.
— Ваша дочь умерла при родах?
— Да.
— Я так и понял, когда вы разговаривали с
Машенькой. Скажите, что с Диной?
— Она скоро вернется.
— Вы меня обманываете. Я чувствую, что с ней
что-то случилось.
— С ней ничего не случилось. Она жива, здорова
и скоро вернется. Вы только ее ждите. Обязательно ждите…
— А мы ждем. Вы ей скажите, что нам не нужны
эти деньги. Пусть она сама возвращается, а если можно, то с сыном…
— Конечно, скажу.
Паша придвинулся ко мне совсем близко и развел
трясущимися руками:
— Оля, скажите, — Дины уже нет в живых?
— С чего вы взяли? — Я опустила глаза.
— Я знаю это. Я все понял. За этот короткий
срок, где я только не был. Оставлял Машеньку с бабушкой, ходил в посольство
США, звонил во все инстанции. Я знаю, что у нее очень больное сердце. Она и
Машеньку-то с трудом родила, чудом выкарабкалась. Она все анализы подделала…
Дались ей эти деньги! Жили же мы как-то без них… Если ее уже нет в живых, вы
мне скажите. Вы мне только скажите. Я переживу. Я сильный. Я же мужчина. Хотя
какой я мужчина, если моя жена от безденежья поехала продавать собственное
дитя!
Его била дрожь, на глазах появились слезы:
— Знаете, я ведь научный работник, получал
раньше очень хорошо. А потом непонятное началось, хаос какой-то… Не понимаю,
зачем ученую степень получал и диссертацию защищал. Даже на питание не стало
хватать. Зарплату дадут, стыдно жене нести — один раз на рынок сходить. Я знаю,
что Дины нет. Если бы она была, то обязательно позвонила… Она ведь всегда
звонила. Отовсюду, где бы ни находилась. Я не нашел никаких концов. В
посольству сказали, что никакая беременная женщина такого-то числа не вылетала.
Значит, она скрыла свою беременность, получается, что она по поддельным
документам вылетела — Понимаете, я больше не могу ждать. Не могу.
— Как это не можете?
Я начал сходить с ума. Я жду телефонного
звонка, прислушиваюсь к шагам на лестничной клетке, всматриваюсь в лица
прохожих. Я не смогу без нее жить. Я ее люблю. А вы когда-нибудь любили?
— Да, я и сейчас люблю.
— Я тоже сейчас люблю… А ваш любимый человек
рядом?
— Пока да.
— А моего нет.
— Простите, мне пора, — быстро проговорила я и
побежала вниз по лестнице.
Глава 25
Я не помню, как очутилась на улице.
Остановилась, когда поняла, что хромаю. Вероятно, прыгая через ступеньку, я
подвернула ногу. Мне не следовало врываться в их дом. Но я принесла немного
денег… Хотя что такое деньги?! Да ничего! Еще недавно я думала, что весь мир
будет лежать у моих ног, если у меня будут деньги, а теперь знаю точно, что не
в этом дело! Господи, как я ненавижу деньги, нашу зависимость от них. Если нет
близкого человека, деньги не спасут. На них не купишь счастье и не устроишь
личную жизнь. На них устроишь только свой быт, но будешь ли ты счастлив » этом
быту?! Хотя нет, деньги нужны ребенку. Ребенок должен хорошо питаться, иметь
игрушки». А может, я была не права? Может, я должна была признаться Павлу в
том, что его жены нет?! Может быть, следовало рассказать, как она умерла и как
любила его и каялась перед смертью?! Одному Господу Богу известно, где
находится ее тело. Был бы хоть памятник. Ведь могилка — единственное, что
останется тому, кто потерял любимого человека. На могилку можно приходить,
разговаривать, часами смотреть на фотографию, думать, опрокинуть стопку, в
конце концов. Словно этот человек и не умирал вовсе. Словно он по-прежнему
рядом, только он и превратился в безмолвный мрамор, который все слушает,
понимает, переживает, но не может ответить. Нет, я правильно сделала, что не
рассказала Павлу правды. Человек должен на что-то надеяться, чему-то верить.
Жизнь без надежды и веры теряет смысл.
Вывихнутая нога ныла так сильно, что я не
могла двинуться в дом, из которого вышла. Я даже не старалась, я просто
машинально нашла нужные окна и нужный балкон. На балконе седьмого этажа стоял
седоволосый Паша и смотрел на меня странным взглядом. В нем читалась
беспомощность, растерянность и безысходность. Этот взгляд настораживал и пугал,
притягивал и в то же время отталкивал…
Павел облокотился на перила, перегнулся и
рухнул вниз.
— Человек с балкона выбросился! — закричала
какая-то женщина.
Рядом с лежащим Павлом собралась целая толпа
бурно жестикулирующего народа. Я не видела этих людей, я только слышала их
голоса. Они то отдалялись, то приближались.
Мне показалось, что на некоторое время я
вообще потеряла зрение.
— Алкоголик, наверно.
— На наркомана не похож!
— Псих, точно! У них по осени обострение.
Сейчас в больнице мест нет, так их на волю выпускают.
— Да вроде приличный мужчина на вид.
— Приличный мужчина с балкона прыгать не
будет…
— А может, его кто столкнул?!
— Да никто его не толкал, сам прыгнул. Захотел
покончить жизнь самоубийством и покончил. Сейчас это сплошь и рядом. Может, его
на работе сократили?!
