Глядя на дочь, он не мог удержаться от улыбки. Она, конечно, капризная, но другой такой красавицы не найдешь, пожалуй, во всей Швеции.
Агнес радостно засмеялась, в очередной раз выйдя победительницей в споре, вознаградила отца поцелуйчиком и ласково погладила его по круглому животу.
— Ни у кого нет такого папеньки, как у меня! — проворковала девушка, и Август откликнулся довольным смешком.
— Ну что бы я без тебя делал? — полушутливо-полусерьезно сказал он, обнимая дочку.
— Вот уж о чем тебе незачем беспокоиться! Я никуда не собираюсь от тебя уходить.
— Конечно, пока не собираешься, — подтвердил он печально и погладил ее темную головку. — Да только недолго осталось ждать: явится какой-нибудь молодец и уведет тебя от меня. Если только найдется такой, кто сможет тебе угодить, — добавил он со смехом. — До сих пор ты, признаться, вела себя как очень разборчивая невеста.
— Конечно! — в тон ему ответила Агнес. — Не могу же я согласиться на кого попало, когда у меня перед глазами такой образец! Неудивительно, что я много требую.
— Ну, будет, будет тебе ластиться, — напыжась от гордости, произнес Август. — Поторопись давай, если хочешь ехать со мной в контору. Не к лицу директору опаздывать.
Но, несмотря на его старания, прошел битый час, прежде чем они отправились в путь. У Агнес оказалось еще много дел: сперва надо было привести в порядок прическу и платье. Но уж зато когда она с ними управилась, придраться было не к чему, Август не мог не признать, что все замечательно. И с получасовым опозданием они наконец-то прибыли в контору.
— Уж извините меня за поздний приход, — начал директор, входя в приемную, где его уже ждали три человека. — Но я надеюсь, вы простите меня, когда узнаете причину задержки. — С этими словами он указал на следовавшую за ним Агнес.
Красное облегающее платье подчеркивало ее тонкую талию. В отличие от многих девушек, которые, следуя моде двадцатых годов, обрезали косы, у Агнес хватило ума удержаться от стрижки, и ее густые черные волосы были уложены на затылке в узел. Она прекрасно знала, как хорошо выглядит. Дома ей это подсказывало зеркало, и при встречах с мужчинами она этим вовсю пользовалась. Сейчас она не спеша сняла перчатки, а затем поочередно поздоровалась со всеми за руку.
И с огромным удовлетворением отметила мысленно, что должный эффект не заставил себя ждать. Все трое уставились на нее с разинутыми ртами, как рыбы на веревочке, и первые двое задержали ее руку в своей чуть-чуть дольше положенного. С третьим же дело обернулось иначе. К своему величайшему удивлению, Агнес почувствовала, как сильно у нее заколотилось сердце. Рослый, грубовато скроенный мужчина еле на нее взглянул и, едва дотронувшись, сразу же отпустил ее пальцы. Руки двух других посетителей были холеные и на ощупь напоминали женские, но у этого ладонь оказалась совсем не такая — загрубелая и мозолистая, она поразила Агнес своей шершавостью, зато пальцы были сильные и длинные. На мгновение у нее даже возникло желание не отпускать эту руку, но, одумавшись, она ограничилась сдержанным кивком. Глаза, с которыми она коротко встретилась взглядом, были карие, и она подумала, что в его жилах, должно быть, течет валлонская кровь.
Поздоровавшись с присутствующими, девушка поспешила отойти в сторону и устроилась в уголке на стуле, сложив руки на коленях. Она видела, что отец испытывает некоторые сомнения. Наверное, он предпочел бы отослать дочь из комнаты, но Агнес изобразила на лице самую кроткую мину и бросила на него умоляющий взгляд. Как обычно, он уступил ее желанию: молча кивнул, показывая, что ей можно остаться, а она решила в виде исключения сидеть тихонько, как мышка, чтобы ее ненароком все же не выслали за порог, словно маленькую. Перед этим мужчиной она не хотела подвергаться такому унижению.
Будь все как всегда, она, в бездействии просидев целый час, давно бы уже соскучилась, хоть плачь, но сейчас все было иначе. Час пролетел незаметно, и к концу совещания Агнес все для себя решила. Этот мужчина должен принадлежать ей, она никогда еще не хотела чего-то настолько сильно.
А она всегда добивалась того, чего хотела.
~~~
— Может быть, нам следовало зайти к Никласу? — Голос Асты звучал умоляюще, но на лице мужа она не обнаружила никаких признаков сочувствия.
— Я ведь сказал, чтобы в моем доме никто не смел упоминать его имя!
С гранитной твердостью во взгляде Арне упрямо смотрел в окно.
— Но после того, что произошло с девочкой…
— Это Божья кара. Я же говорил, что когда-нибудь они дождутся. Он сам во всем виноват. Если бы он слушал меня, этого бы никогда не случилось. Богобоязненных людей не постигают такие несчастья. Все! И чтобы больше об этом ни слова!
Последние слова сопроводил звучный удар кулаком по столу.
Аста мысленно вздохнула. Она всегда относилась к мужу с уважением, ведь обыкновенно он оказывался прав, но в этом случае она засомневалась. Может быть, он все-таки ошибается? В душе ей что-то подсказывало, что Господь не может осудить в человеке желание поддержать сына, когда на него обрушился такой страшный удар. Что поделать: не удалось ей как следует познакомиться с его дочкой, но, что ни говори, девочка все равно их родная кровь, и даже в Библии сказано, что деткам принадлежит царствие небесное. Конечно, это всего лишь мысли глупой женщины! Арне — мужчина, ему лучше знать. Так всегда было. И как уже не раз случалось в ее жизни, она снова оставила свои мысли при себе и принялась убирать со стола.
Слишком уж много лет прошло с тех пор, как она в последний раз виделась с сыном. Иногда они нечаянно где-нибудь сталкивались — такие встречи стали неизбежны, когда он вернулся во Фьельбаку, но она не смела остановиться и поговорить с ним. Он несколько раз пытался, но она отворачивалась и шла своей дорогой, как ей было велено. Однако она недостаточно быстро отводила глаза и успевала заметить, что у него несчастный взгляд.
А в Библии между тем ведь написано, что отца и мать нужно почитать, и то, что произошло в тот далекий день, было, насколько она могла судить, нарушением Божьей заповеди. Поэтому Аста не могла снова принять его всем сердцем.
Она поглядела на Арне. Он сидел за столом все такой же прямой, как сосна, темные волосы нисколько не поредели, хотя в них и пробивается седина, а ведь им обоим уже за шестьдесят! Как вспомнишь, в молодости девчонки ему проходу не давали, но у Арне и тогда был такой же характер, как сейчас. Он женился на ней, когда ей едва исполнилось восемнадцать лет, и с тех пор вроде бы ни разу даже не заглядывался на других женщин. Вообще-то его никогда особенно не интересовала плотская сторона брака. Ей еще мама говорила, что для женщины это составляет супружеский долг, а вовсе не способ получить удовольствие, поэтому Аста, никогда не ожидавшая в этом смысле чего-то особенного, полагала, что ей повезло.
Один сын у них все-таки родился — рослый, красивый, белокурый мальчик, с виду весь в матушку, а от отца не взял ничего. Может, поэтому все так нехорошо и вышло. Если бы он побольше походил на отца, Арне, может быть, привязался бы к сыну. Не сложилось. Мальчик с самого начала был ближе к ней, и она любила его всеми силами души. Но оказалось, что все равно мало. Ибо когда настал решающий день и ей пришлось выбирать между сыном и его отцом, она предала мальчика. Как она могла поступить иначе? Жена должна держать сторону мужа — это она усвоила с детских лет. Но порой, в темноте, когда Аста, погасив свет, лежала в кровати и, глядя в потолок, думала свою думу, тут-то и начинали приходить в голову всякие мысли и сомнения. Например, как то, чему ее учили и что она считала правильным, могло вызывать чувство, будто в этом что-то не так? Хорошо, что Арне всегда знает, как чему следует быть! Он ей много раз говорил, что на женский ум нельзя положиться, а потому муж должен во всем руководить женой. Это давало ей чувство спокойствия. Ее отец во многом походил на Арне, поэтому мир, где правят мужчины, был для нее привычен. А потом, он же такой умный, ее Арне! Так все говорят. Вот и новый пастор недавно очень положительно о нем отзывался, сказал, что Арне самый надежный работник на должности старшего церковного сторожа, какого он когда-либо встречал, и что Бог должен быть благодарен за то, что у него есть такой служитель. Арне распирало от гордости, когда он, вернувшись домой, передал ей слова пастора. Недаром он двадцать лет проработал старшим церковным сторожем во Фьельбаке. Не считая, конечно, тех злополучных лет, когда пастором тут была женщина. Арне ни за что не хотел бы, чтобы это повторилось. Слава богу, до нее в конце концов дошло, что она здесь нежеланная гостья, и она ушла сама, уступив место настоящему пастору. Как же бедный Арне страдал в то время! Впервые за все годы супружества Аста увидела тогда слезы на глазах мужа. Сама мысль о том, что кафедру в этой церкви занимает женщина, убивала его. Но он тогда сказал, что уповает на лучшее и Бог в конце концов изгонит из храма торговцев. Арне и тут оказался прав.
