Открылась дверь в самом конце поезда, и Мельберг ощутил, как у него на секунду замерло сердце. По ступенькам осторожно спустилась дама средних лет, и приступ разочарования позволил сердцу снова забиться. Но вслед за дамой показался он. И как только Мельберг увидел его, все сомнения в тот же миг улетучились и душа вдруг наполнилась странным чувством тихого, болезненного счастья.
Выходные промелькнули так быстро! Эрика радовалась, что Патрик с ней дома. Будни тянулись нескончаемо долго, и, хотя обычно суббота и воскресенье пролетали стрелой, эти дни были самыми главными. Два дня подряд Патрик мог забирать у нее по утрам Майю, а один раз она даже на ночь сцедила молоко, чтобы он без нее покормил ребенка. Таким образом она выиграла целую ночь спокойного сна, расплатой за которую были, правда, болезненно набухшие к утру, подтекающие груди, но все же оно того стоило. Она даже не представляла себе, какое это блаженство — проспать целую ночь напролет.
Однако нынешние выходные выдались непохожими на прежние. В субботу вечером Патрик на несколько часов уехал на работу, а дома был молчалив и задумчив. Она понимала причину, но ей все же было обидно, что он на этот раз не принадлежит целиком ей и Майе, а эта обида заставляла ее чувствовать себя нехорошим человеком. Если размышления, в которые погружен Патрик, могли помочь Шарлотте и Никласу выяснить, кто убил их дочь, то Эрике следовало бы проявить великодушие и не обижаться на невнимание к себе! Однако в настоящее время она не могла похвастаться способностью рассуждать логически и рационально относиться к происходящему.
В воскресенье после обеда дождь, поливавший всю неделю, наконец унялся, и они пошли прогуляться по улицам. Эрика не уставала удивляться тому, насколько светлее и радостнее становилось все вокруг, стоило выглянуть солнцу. В дождь и бурю Фьельбака казалась такой суровой, неприветливой и серой, а сейчас городок, прильнувший к подножию горы, весь искрился светом. На море не осталось и следа пенных гребней, бившихся о набережную и заливавших порой площадь Ингрид Бергман, воздух был так чист, что не надышаться, а морская гладь так безмятежна, словно и не случалось никогда никаких бурь.
Патрик толкал перед собой коляску, а Майя в кои-то веки согласилась в ней спать.
— Как, скажи, ты себя чувствуешь? — спросила Эрика, и Патрик вздрогнул, словно внезапно вернулся к действительности откуда-то издалека.
— Об этом не ты меня, а я тебя должен спрашивать, — виновато ответил он. — У тебя и без того столько забот, что не хватало еще беспокоиться обо мне.
Эрика взяла его под руку и прислонилась головой к его плечу:
— Мы оба беспокоимся друг о друге, хорошо? И если ты хочешь, чтобы я ответила первая, то должна признать, что сейчас стало уже получше, но раньше бывало гораздо хуже. А теперь твой черед отвечать.
Нынешнее настроение Патрика было ей уже знакомо. В таком же расположении духа он находился, когда вел первое расследование убийства, а сейчас к тому же речь шла о гибели ребенка. И мало того, жертва являлась еще и дочерью ее близкой подруги.
— Беда в том, что я не знаю, что делать дальше. И такое чувство у меня с самого начала этого следствия. Вчера, когда я уехал в участок, я перебирал все факты снова и снова, но так ничего и не придумал.
— Неужели действительно никто ничего не видел?
Он вздохнул:
— Видели только, как она вышла из дома. Девочка вдруг пропала без следа — словно растворилась в воздухе, а затем внезапно материализовалась в море.
— Недавно я позвонила Шарлотте, и трубку взяла Лилиан, — осторожно начала Эрика. — Она говорила со мной так резко, как даже она обычно не говорит. Может быть, что-то случилось, о чем мне следовало бы знать?
Патрик помедлил, но затем решился и сказал:
— В эту пятницу мы провели у них в доме тщательный осмотр ванной комнаты. Лилиан из-за этого разволновалась.
Эрика приподняла брови:
— Могу себе представить. Но почему вы решили этим заняться? Я думала, это сделал кто-то посторонний.
Патрик пожал плечами:
— Вероятно, да. Но нельзя принимать это как установленный факт. Мы должны расследовать все возможности.
Его начинало раздражать, что все вокруг подвергают сомнению его методы. Он не мог исключить из сферы расследования семью девочки только потому, что родственникам это неприятно. Изучить их под микроскопом было не менее важно, чем проверить все нити, которые могли вести к постороннему виновнику преступления. Если нет следа, который указывал бы в определенном направлении, все направления становились одинаково важными.
Эрика уловила раздражение в его тоне и пожала локоть Патрика, чтобы показать, что не хотела сказать ничего обидного. И почувствовала, как его напряжение ослабло.
— Нам надо что-нибудь в магазине?
Они как раз подошли к старому зданию амбулатории, в котором теперь располагался детский сад, и впереди показалась вывеска продуктового магазина.
— Что-нибудь вкусненькое.
— Ты имеешь в виду обед или сладкое к чаю? — спросил Патрик, сворачивая на дорожку, спускавшуюся с холма к магазинной парковке.
Эрика выразительно посмотрела на него, и он рассмеялся:
— И то и другое. Как я сразу не понял!
Когда они, накупив всяческих вкусностей и сложив их на решетку внизу коляски, вышли из магазина, Патрик удивленно спросил Эрику:
— Скажи, мне только показалось или женщина, стоявшая за нами в очереди перед кассой, действительно как-то странно на меня посмотрела?
— Нет, тебе не показалось. Это Моника Виберг — соседка Флоринов. Ее мужа зовут Кай, и у них есть сын Морган, он немного со странностями.
Тут Патрик понял, почему эта женщина взглянула на него так сердито. Это не он приходил расспрашивать ее сына, но ей было достаточно того, что он тоже полицейский.
— У него синдром Аспергера, — сказал Патрик.
— У кого? — спросила Эрика, уже позабывшая, о чем они только что говорили. Сейчас она была занята тем, что поправляла на Майе шапочку, съехавшую набок во время сна, так что одно ушко девочки оказалось открыто и она могла простудиться на холодном осеннем воздухе.
— У Моргана Виберга. К нему ходили Йоста и Мартин. Они поговорили с ним, и он сам им сказал, что у него этот самый Аспергер.
— А что это такое? — поинтересовалась Эрика. Она укрыла ушки Майи от холода, снова передала коляску Патрику, и они двинулись дальше.
Патрик поделился с ней тем, что узнал от Мартина. Он был доволен проявленной товарищем инициативой: тот правильно сделал, что сходил проконсультироваться с психологом.
— Он подозреваемый?
— Судя по тому, что известно сейчас, — нет. Но похоже, он был последним, кто видел Сару живой, так что не мешает узнать о нем как можно больше.
— Только бы вы не взяли его на мушку из-за того, что он немного странный. — Эрика сразу прикусила язык, как только у нее это вырвалось. — Прости! Я знаю, что вы настоящие профессионалы и никогда так не поступите. Просто тут у нас в маленьких городках издавна повелось, что чуть случится что-то плохое, все дружно начинают показывать пальцем на людей со странностями. Как в деревне, где стараются все свалить на деревенского дурачка.
