— Тут как раз появились вы. — Йонна не отрывала взгляда от стола. — Вы говорили с остальными, а вы — с Барби. — Она подняла глаза на Ханну.
Мартин обратился к коллеге.
— Ты видела, чтобы у нее текла кровь?
Ханна, казалось, задумалась, но потом медленно помотала головой.
— Нет, должна признаться, я это упустила. Было темно, а она стояла, обхватив себя руками, поэтому увидеть было трудно. А потом она убежала.
— Может, ты нам еще что-нибудь не рассказала? — Голос Мартина звучал мягко, и Йонна отблагодарила его взглядом преданной собаки.
— Больше ничего. Честное слово. — Она отчаянно замотала головой, и длинные волосы упали ей на лицо.
Когда она стала их отбрасывать, полицейским открылась полная картина резаных ран на предплечье. Мартин не удержался и ахнул. Черт подери, какую же боль это, должно быть, ей причиняло. Сам он едва мог сдернуть с раны пластырь, и мысль о том, чтобы резать собственное тело, — нет, на такое он никогда бы не решился.
Бросив взгляд на Ханну и получив в ответ легкий кивок, он собрал бумаги.
— Нам, вероятно, потребуется поговорить с тобой еще, Йонна, — сказал он. — Мне, наверное, нет необходимости добавлять, что скрывать информацию при расследовании убийства нехорошо. Я полагаюсь на то, что ты добровольно придешь к нам и расскажешь, если вспомнишь или услышишь что-нибудь еще.
Она медленно кивнула.
— Теперь я могу идти?
— Да, можешь, — ответил Мартин. — Я тебя провожу.
Выходя из комнаты для допросов, он обернулся и посмотрел на Ханну, которая осталась сидеть за столом и разбираться с магнитофоном. Лицо у нее было ожесточенным.
Пришлось немного покрутиться, прежде чем он нашел в Буросе нужный адрес. Ему устно объяснили, как добраться до здания полиции, но, приехав в Бурос, Патрик обнаружил, что все как-то не соответствует описанию. Однако с помощью нескольких местных жителей ему наконец удалось отыскать участок и припарковаться. Он буквально несколько минут подождал у дежурного, а затем появился комиссар Ян Градениус и провел его к себе в кабинет. С благодарностью согласившись выпить чашечку кофе, Патрик опустился в одно из кресел для посетителей, а комиссар уселся за письменный стол и посмотрел на него с любопытством.
— М-да, — произнес Патрик, отпивая еще один глоток отличного кофе. — Мы, в Танумсхеде, разбираемся с одним несколько странным делом.
— Ты имеешь в виду убийство девицы из реалити-шоу?
— Нет. — Патрик помотал головой. — За неделю до убийства Лиллемур Перссон нам сообщили об одном ДТП: женщина съехала с дороги по крутому склону и врезалась в дерево. Поначалу все предстало так, будто это просто авария с участием одной машины и смертельным исходом, и это подтверждалось тем обстоятельством, что женщина выглядела здорово набравшейся.
— Но потом оказалось, что это не так? — Комиссар Градениус с интересом склонился вперед.
На вид ему было под шестьдесят, высокий, спортивный, с основательной копной волос, теперь уже поседевших, но бывших, по всей видимости, когда-то светлыми. Патрик, у которого уже начинало появляться брюшко, не мог не позавидовать полному отсутствию такового у Градениуса и подумал, что если так пойдет дальше, то к соответствующему возрасту он будет выглядеть скорее как Мельберг, а не как Градениус. Вздохнув про себя, Патрик отпил еще глоток кофе, а потом ответил на вопрос комиссара.
— Да, все окружение жертвы дружно твердило, что она никогда не притрагивалась к спиртному, и это нас насторожило. — Он отметил, что у Градениуса почему-то поднялись брови, но продолжил свой рассказ — со временем комиссар ему все объяснит. — А когда и при вскрытии обнаружились некоторые странные моменты, то… ну, тогда мы сделали вывод, что жертву лишили жизни. — Патрик сам слышал, как сухо и формально звучит полицейский язык, хотя ему приходится описывать то, что на самом деле является трагедией. Но именно этим языком они оба владели и улавливали его нюансы.
— И что же показало вскрытие? — спросил Ян Градениус, не отрывая от Патрика взгляда. По его виду казалось, что он уже знает ответ.
— Что в крови у жертвы было шесть и одна десятая промилле, но большая часть алкоголя находилась в легких. Имелись также повреждения и синяки вокруг губ и в горле плюс остатки скотча возле рта. Еще имелись отметины на запястьях и голеностопах, то есть похоже, что жертву каким-то образом связывали.
— Мне все это знакомо, — сказал Градениус и взял лежавшую на письменном столе папку с бумагами. — Но как же ты вышел на меня?
— Тому причиной излишняя любовь к документации, как утверждает один мой коллега, — засмеялся Патрик. — Пару лет назад мы оба были на конференции в Хальмстаде. Нам тогда велели разбиться по группам и обсудить какое-нибудь сложное дело, где бы остались не снятые вопросительные знаки, не позволившие двинуться дальше. Вы тогда представили дело, которое связалось у меня в голове с нашим. К тому же я сохранил записи, поэтому смог проверить свои воспоминания перед тем, как позвонить вам.
— Да, припомнить такое — это весьма недурно. Значит, тебе повезло, да и нам тоже. Это дело не дает мне покоя уже несколько лет, но расследование окончательно зашло в тупик. Ты можешь воспользоваться имеющейся у нас информацией, тогда, вероятно, и вы поделитесь с нами своей?
Патрик знаком показал, что согласен, и взял протянутую ему пачку бумаг.
— Я могу взять это с собой?
— Конечно, это копии, — кивнув, ответил Градениус. — Хочешь, посмотрим их вместе?
— Я бы хотел сперва изучить их сам. Мы ведь сможем потом поговорить по телефону? У меня наверняка появится масса вопросов. И я прослежу за тем, чтобы вам выслали копии нашего материала в самые кратчайшие сроки. Постараюсь отправить их в течение завтрашнего дня.
— Отлично, — сказал Градениус, вставая. — Хорошо бы покончить с этим. Мать жертвы была… совсем сломлена и, пожалуй, все еще толком не оправилась. Она периодически позванивает мне. Хотелось бы дать ей какой-то ответ.
— Мы приложим все усилия, — произнес Патрик, пожал коллеге руку и, прижимая папку к груди, направился к выходу.
Ему не терпелось оказаться дома и взяться за чтение бумаг: Патрик предчувствовал, что все идет к переломному моменту. Иначе просто быть не может.
Ларс рухнул на диван и положил ноги на журнальный столик. За последнее время он страшно вымотался. Постоянное ощущение парализующей усталости никак не отпускало, головные боли тоже участились. Они словно порождали друг друга — усталость и головные боли — в бесконечной спирали, тянувшей его все глубже и глубже. Ларс осторожно помассировал виски, и нажим немного ослабил боль. Почувствовав на своих руках холодные пальцы Ханны, он опустил кисти на колени, прислонил голову к подголовнику и закрыл глаза. Ее пальцы продолжали массировать и разминать. Она точно знала, что нужно делать. В последнее время ей приходилось много упражняться.
