— Насколько… — Мартин подыскивал нужные слова, — насколько Расмус нуждался в помощи в быту?
— Вы имеете в виду, насколько он отставал в развитии? — спросила Эва напрямую, и Мартин нехотя кивнул.
— Поначалу совсем не отставал. У него были прекрасные оценки почти по всем предметам, и он очень много помогал мне по дому. Мы все делали вместе, сначала. — На ее губах вновь появилась улыбка, на этот раз полная такой любви и печали, что Патрик отвел взгляд. — А после автомобильной аварии, когда ему было восемнадцать, Расмус… изменился. Он получил черепную травму и так и не оправился. Не мог сам себя обслуживать, вести полноценную жизнь, съехать из дома, как все ребята его возраста. Он остался здесь, у меня. И мы создали некую совместную жизнь. Думаю, мы оба считали ее хорошей. Во всяком случае, лучшей при данных обстоятельствах. Конечно, у него бывали мрачные минуты, но мы преодолевали их вместе.
— Вероятно, в частности из-за этих… мрачных минут полиция и не стала расследовать дело как убийство?
— Да. Расмус однажды пытался лишить себя жизни. Через два года после аварии. Когда понял, насколько он изменился. И что возврата к нормальной жизни не будет. Но я вовремя нашла его. И он пообещал мне, что это никогда не повторится. Я знаю, что он сдержал обещание. — Она переводила взгляд с Патрика на Мартина, останавливая его на каждом по несколько секунд.
— Хорошо, что произошло потом, в день, когда его нашли мертвым? — спросил Патрик и потянулся за ореховым печеньем. У него урчало в животе, сигнализируя о том, что время обеда давно миновало, но немного сахару могло помочь противостоять голоду.
— Они позвонили в дверь. Около восьми. Я сразу все поняла, как только их увидела. — Она взяла салфетку и осторожно промокнула катившуюся по щеке слезинку. — Они сказали, что нашли Расмуса. Что он спрыгнул с моста. Это… показалось… чистым абсурдом. Он никогда бы так не поступил. Еще они сказали, что он, похоже, перед тем изрядно выпил. Такого быть просто не могло. Расмус не брал в рот ни капли. Не мог пить после аварии. Я сразу сказала, что они ошибаются. Но мне никто не поверил. — Она опустила взгляд и вытерла еще одну слезинку. — Через некоторое время расследование закрыли, списали все на самоубийство. Но я периодически звоню комиссару Градениусу, просто чтобы он не забывал. Мне кажется, он мне поверил. Хотя бы частично. А теперь появились вы.
— Да, — с задумчивым видом произнес Патрик. — Теперь появились мы.
Он слишком хорошо знал, как трудно родственникам смириться с мыслью о самоубийстве, о том, что любимый человек решил добровольно покинуть их и причинить им так много боли, и как упорно они ищут любое другое объяснение. Часто в глубине души они все-таки сознают, что это правда. Однако в данном случае Патрик был склонен верить убежденности Эвы. Ее рассказ порождал те же вопросительные знаки, что и смерть Марит, и его внутреннее чувство относительно взаимосвязи только укрепилось.
— Комната Расмуса сохранилась? — автоматически спросил он.
— Конечно, — ответила Эва, вставая. Казалось, она испытывала благодарность за то, что ее прервали. — Я там ничего не трогала. Вам это может показаться… сентиментальным, но комната — единственное, что у меня осталось от Расмуса. Я обычно захожу туда, сажусь на край кровати и разговариваю с ним. Рассказываю, как прошел день, какая стоит погода, что происходит в мире. Ненормальная старуха, правда? — сказала она и засмеялась.
При этом лицо ее словно наконец раскрылось, и Патрик решил, что в молодости она, вероятно, была очень хорошенькой. Не красивой, но хорошенькой. Фотография в коридоре, мимо которой они прошли, подтвердила его догадку. Молодая Эва с ребенком на руках — лицо светится счастьем, несмотря на то что одной с ребенком ей наверняка жилось не просто. Особенно в то время.
— Вот, — сказала хозяйка, приглашая их в комнату, расположенную в самом конце коридора.
В комнате Расмуса было так же красиво и прибрано, как в остальной квартире. Впрочем, она имела свое «лицо» — он явно обставлял ее сам.
— Расмус любил животных, — прокомментировала Эва, садясь на кровать.
— Да, это заметно, — ответил Патрик и усмехнулся. Повсюду висели изображения животных. На подушках и покрывале тоже присутствовали разные звери, а на полу лежал большой ковер с тиграми.
— Он мечтал ухаживать за животными в зоопарке. Остальные ребята собирались стать пожарными или космонавтами, а Расмус хотел работать в зоопарке. Я думала, что с возрастом это пройдет, но он был целеустремленным. Вплоть до… — Голос изменил ей. Она откашлялась и осторожно провела рукой по покрывалу. — После аварии интерес к животным все-таки сохранился. Возможность работать в зоомагазине ему словно… Бог послал. Расмус обожал свою работу и так ловко все делал. Он отвечал за кормление животных, следил за чистотой клеток и аквариумов. И исключительно хорошо справлялся.
— Можно нам тут немного поосмотреться? — мягко спросил Патрик.
Эва встала.
— Смотрите сколько угодно, задавайте любые вопросы, но только сделайте все, чтобы успокоить душу, мою и Расмуса.
Она вышла из комнаты. Полицейские переглянулись: слов не требовалось. Оба чувствовали лежавший на плечах груз ответственности. Они не хотели обманывать надежды матери Расмуса, но не имели никакой возможности обещать, что их изыскания к чему-либо приведут. Правда, они намеревались сделать все, что в их силах.
— Я посмотрю в ящиках, а ты займись шкафом, — предложил Патрик, выдвигая верхний ящик комода.
— Хорошо, — отозвался Мартин и направился к стене с простым белым шкафом. — Мы ищем что-нибудь конкретное?
— По правде говоря, представления не имею, — ответил Патрик. — Что угодно, способное вывести нас на связь между Расмусом и Марит.
— О'кей, — вздохнул Мартин. Он знал, как трудно найти, даже когда знаешь, что ищешь, а искать нечто неопределенное и неизвестное почти невозможно.
За час они аккуратно перебрали все находившиеся в комнате предметы и не нашли ничего, что вызвало бы у них интерес. Абсолютно ничего. Подавленные, они вышли к Эве, которая с чем-то возилась на кухне, и остановились в дверях.
— Спасибо за то, что разрешили нам осмотреть комнату Расмуса.
— Не стоит благодарности, — ответила Эва, обернувшись с полным надежд лицом. — Нашли что-нибудь? — Их молчание подсказало ей ответ, и надежда сменилась унынием.
— Мы ищем какую-нибудь связь с жертвой из нашего района. С женщиной, которую зовут Марит Касперсен. Вам это что-нибудь говорит? Мог ли Расмус почему-либо с ней встречаться?
Эва задумалась, но помотала головой.
— Нет, не думаю. Ее имя мне незнакомо.
— Единственная явная связь, которую мы обнаружили, состоит в том, что Марит тоже не пила спиртного, но в момент смерти находилась в состоянии сильного опьянения. Расмус, случайно, не был членом какого-нибудь общества трезвенников или чего-то вроде этого? — поинтересовался Мартин.
