— Как, мать твою… — выругался Мельберг, осторожно потянув за крыло.
Как же можно придать лежащему на блюде аппетитный вид? К тому же этот мерзавец скользкий, как угорь. Под конец Мельбергу надоело бороться за красоту, и он просто оторвал по грудке и ножке для каждого и положил на блюдо. Сойдет. Потом плюхнул рядом солидную порцию картофельного салата и принялся за овощи. Нарезать немного огурцов и помидоров оказалось, по крайней мере, ему по силам. Выкладывать овощной салат на блюдо он не стал, а скинул его в большую пластиковую миску. Она была красной и немного потертой, но выбирать не приходилось. Главное все-таки вино. Мельберг открыл бутылку красного и поставил на стол. В шкафу у него имелось еще две резервные бутылки — полагаться на волю случая он не намеревался. В предвкушении приятной ночи он удовлетворенно насвистывал. Пожаловаться на недостаточные усилия с его стороны она всяко не сможет. Так сильно ради женщины он еще не напрягался. Никогда. Даже в общей сложности.
Оставалось только организовать последнюю маленькую деталь для настроения — музыку. Выбор дисков у него был довольно ограниченный, однако записи лучших песен Синатры все же имелись — Мельберг купил их по дешевке на бензоколонке. В последнюю секунду он сообразил, что надо еще зажечь свечи, а потом отступил на шаг, оценил свое творение и остался очень доволен собой. Теперь никто не посмеет усомниться в том, что он знает толк в романтике.
Едва Мельберг успел сменить рубашку, как раздался звонок в дверь. Взглянув на часы, он увидел, что дама явилась на десять минут раньше времени, и попытался быстро засунуть рубашку в брюки. «Дьявол», — выругался он, когда уложенная на лысине прядь волос свалилась, и под звук повторного звонка помчался в ванную, чтобы попытаться наспех пристроить ее обратно. Дело было привычным, и он мгновенно тщательно закамуфлировал лысину. Бросив последний взгляд в зеркало, Мельберг убедился, что смотрится действительно отлично.
Когда он открыл дверь, то по восхищению в глазах Роз-Мари понял, что она разделяет его мнение. Сам он при виде ее чуть не задохнулся: на ней был ярко-красный костюм и в качестве единственного украшения на шее сверкала массивная золотая цепочка. Принимая у нее пальто, он почувствовал запах ее духов и на секунду прикрыл глаза. Мельберг не понимал, почему эта женщина так на него действует. Когда он вешал пальто на плечики, руки у него дрожали и ему пришлось заставить себя несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы обрести душевное равновесие. Нельзя же вести себя как взволнованный тинейджер.
Разговор за ужином шел легко. Глаза Роз-Мари блестели в свете свечей, и Мельберг, подбадриваемый ее откровенным восхищением, рассказывал бесчисленные истории из своей полицейской карьеры. Когда две бутылки вина опустели, горячее было съедено и десерт тоже, они переместились на диван в гостиной, чтобы выпить кофе с коньяком. Мельберг ощущал в воздухе напряжение и все более утверждался в мысли, что уж сегодня-то наверняка оторвется. Роз-Мари смотрела на него взглядом, который мог означать только одно. Но он не хотел рисковать, пойдя на приступ в неподходящий момент, — женщины ведь так чувствительны к этим мелочам. Однако под конец Мельберг уже больше не мог сдерживаться. Он посмотрел в блестящие глаза Роз-Мари, глотнул коньяку и бросился вперед.
И действительно оторвался по полной… Временами Мельбергу казалось, что он умер и попал на небеса. Ближе к ночи он заснул с улыбкой на губах и сразу погрузился в прекрасный сон о Роз-Мари. Впервые в жизни он чувствовал себя в объятиях женщины счастливым. Он перевернулся на спину и захрапел. В темноте рядом с ним лежала Роз-Мари и смотрела в потолок. Она тоже улыбалась.
— Черт возьми, это еще что такое! — В здание полиции Мельберг ворвался около десяти. Он и вообще-то не относился к жаворонкам, но сегодня выглядел более усталым, чем обычно. — Нет, вы видели? — Размахивая газетой, он пронесся мимо Анники и распахнул дверь в кабинет Патрика, даже не постучав.
— В чем дело? — спокойно спросил Патрик, когда начальник наконец перестал извергать ругательства, и жестом предложил ему сесть.
У Мельберга был такой вид, будто его в любой момент может хватить инфаркт, и хотя Патрик в минуты слабости желал дорогому шефу отправиться на тот свет, на самом деле ему не хотелось, чтобы тот рухнул замертво прямо у него в кабинете.
— Ты видел?! Проклятые…
Мельберг был настолько взбешен, что даже не мог говорить и просто швырнул Патрику на письменный стол газету. Толком не зная, что ему предстоит увидеть, но уже полный недобрых предчувствий, тот развернул лист так, чтобы иметь возможность прочесть напечатанное на первой странице. Увидев черные заголовки, он сам почувствовал, как в нем закипает злость.
— Что за черт? — произнес он, а Мельберг смог лишь кивнуть и тяжело плюхнулся в кресло напротив.
— Откуда, черт подери, они это взяли? — воскликнул Патрик и тоже замахал газетой.
— Не знаю. Но когда я доберусь до этой сволочи, то…
— Что там еще написано? Надо посмотреть на развороте. — Патрик дрожащими руками пролистал газету до середины и стал читать. Его лицо делалось все более озлобленным. — Вот… вот… сволочи…
— Третья государственная власть — чудесная штука, — заметил Мельберг, качая головой.
— Это надо показать Мартину, — сказал Патрик и встал. Потом подошел к двери, громко позвал товарища и вернулся на место.
Через несколько секунд в дверях появился Мартин.
— Да? — спросил он.
Не говоря ни слова, Патрик протянул ему первую страницу газеты.
— «Сегодня: Эксклюзивно — отрывки из дневника убитой. Знала ли она своего убийцу?» — прочел Мартин вслух, после чего лишился дара речи и недоверчиво посмотрел на двоих коллег.
— На развороте имеются отрывки из дневника, — мрачно сказал Патрик. — Вот, прочти. — Он протянул Мартину остальную часть газеты. Пока тот читал, прочие молчали.
— Неужели такое возможно? — спросил Мартин, дочитав до конца. — Вы думаете, это правда? У нее действительно был дневник? Или газета все просто сфабриковала?
— Это мы сейчас узнаем. Незамедлительно, — сказал Патрик, вставая. — Бертиль, ты с нами? — по необходимости спросил он.
Мельберг, казалось, на секунду задумался, но затем помотал головой.
— Ну, у меня тут имеются дела. Так что отправляйтесь без меня.
Патрик подумал, что, судя по усталому виду начальника, важные дела заключаются в необходимости часок вздремнуть, однако возможность не брать его с собой Патрика обрадовала.
— Тогда идем, — сказал он Мартину.
Полиция располагалась на одном конце короткой торговой улицы Танумсхеде, а краевой клуб — на другом, поэтому дорога туда заняла не более пяти минут. Первым делом они постучали в постоянно стоявший возле клуба автобус: если повезет, продюсер окажется там, иначе придется его вызывать.
Удача была на их стороне, поскольку голос, пригласивший их зайти, несомненно, принадлежал Фредрику Рену. Он сидел и просматривал с одним из техников завтрашнюю серию и раздраженно обернулся, когда они вошли.
