Потом ей пришла в голову мысль. Она подняла трубку и по памяти набрала номер. Стоило хотя бы попробовать.
Ханна отправилась прямо в свой новый кабинет и начала обустраиваться. Патрик же дошел до каморки Мартина Мулина и осторожно постучал в дверь.
— Войдите.
Патрик зашел и привычно уселся на стул перед столом Мартина. Они много работали вместе и нередко сиживали друг у друга на стульях для посетителей.
— Я слышал, что вы выезжали на место ДТП. Жертвы есть?
— Да, водитель. Там разбилась одна машина. Жертву я опознал. Это Марит, хозяйка магазинчика на Афферсвеген.
— Вот дьявол, — вздохнул Мартин. — Какая нелепость. Она пыталась увернуться от косули или что-то в этом роде?
Патрик засомневался.
— На месте работали техники, и их отчет вместе с отчетом патологоанатомов, вероятно, даст окончательный ответ. Но вся машина буквально провоняла водкой.
— Вот дьявол, — повторил Мартин. — Иными словами, села за руль пьяной. Хотя мне кажется, что она в таком уличена еще не была. Возможно, поехала пьяной впервые или просто раньше не попадалась.
— Да-а, — медленно произнес Патрик. — Может, и так.
— Но? — сцепив руки за головой, спросил Мартин. На фоне белых ладоней его рыжие волосы казались особенно яркими. — По голосу слышу, ты чем-то смущен. Я тебя уже достаточно хорошо знаю, чтобы чувствовать, когда что-то не так.
— Эх, не знаю, — ответил Патрик. — У меня нет ничего конкретного. Просто что-то показалось мне… неправильным, но я толком не могу понять, что именно.
— Чутье тебя обычно не подводит, — озабоченно сказал Мартин, раскачиваясь на стуле. — Однако, пожалуй, нам лучше подождать результатов экспертизы. Как только техники и патологоанатом разберутся, мы будем знать больше. Может, им удастся найти объяснение тому, что показалось странным.
— Да, ты прав, — откликнулся Патрик, задумчиво почесывая голову. — Но… нет, ты прав, пока мы не узнаем побольше, строить предположения бессмысленно. Надо сконцентрироваться на том, что в наших силах. К сожалению, это означает, что сейчас надо ехать, извещать родных Марит. Ты не знаешь, у нее есть семья?
Мартин наморщил лоб.
— Насколько мне известно, у нее есть дочка подросткового возраста, а живет Марит с подругой. Об их совместном проживании немного шептались, но я не знаю…
Патрик вздохнул.
— Придется поехать к ней домой и разобраться.
Заглянув в телефонный справочник, они узнали, что Марит живет в высотном доме в нескольких сотнях метров от здания полиции, и через десять минут уже звонили в дверь квартиры. Оба тяжело дышали. Им предстояло выполнить самое ненавистное для полицейского задание. Только услышав за дверью шаги, они сообразили, что в такое время дня дома вполне могло никого и не оказаться.
Открывшая дверь женщина сразу поняла цель их визита: Мартин с Патриком увидели это по ее резко побледневшему лицу и по тому, как обреченно поникли у нее плечи.
— Ведь вы по поводу Марит, да? Что-то случилось? — Голос у нее дрожал, но она отступила в сторону, пропуская посетителей в прихожую.
— Да, к сожалению, у нас печальные новости. Марит Касперсен разбилась на машине. Она… погибла, — тихо сказал Патрик.
Женщина перед ними замерла на месте, словно ее сковало морозом и мозг не в силах посылать сигналы к мускулам. Ее сознание явно пыталось переварить полученную информацию.
— Хотите кофе? — наконец спросила она и, не дожидаясь ответа, двинулась подобно роботу в сторону кухни.
— Может, кому-нибудь позвонить? — спросил Мартин.
Женщина явно находилась в шоковом состоянии. Ее каштановые волосы были практично пострижены под пажа, и она непрерывно заправляла их за уши. Она была очень худенькой, одетой в джинсы и вязаную кофту типично норвежской модели, с красивым сложным узором и большими серебряными застежками с орнаментом.
Керстин помотала головой.
— Нет, у меня никого нет. Никого, кроме… Марит. И естественно, Софи. Но она у отца.
— Софи — это дочь Марит? — уточнил Патрик и знаком отказался, когда Керстин, налив в три чашки кофе, вопросительно подняла пакет молока.
— Да, ей пятнадцать лет. Сейчас неделя Улы. Софи живет неделю у нас с Марит, а неделю у Улы во Фьельбаке.
— Вы с Марит были близкими подругами? — Патрик чувствовал некоторую неловкость, задавая такой вопрос, но не знал, как лучше подойти к нужной теме. В ожидании ответа он глотнул кофе: тот оказался хорошим, крепким, как раз в его вкусе.
Кривая усмешка на лице Керстин показывала: она понимает, что его интересует. Когда она заговорила, глаза у нее наполнились слезами.
— Мы были подругами в те недели, когда Софи жила здесь, и любовницами, когда она жила у Улы. Из-за этого мы… — Ее голос оборвался, по щекам потекли слезы. Она немного поплакала, а затем волевым усилием вновь заставила голос подчиняться и продолжила: — Из-за этого мы и поссорились вчера вечером. В сотый раз. Марит хотела сохранить наши отношения в тайне, а я задыхалась и хотела открытости. Она ссылалась на Софи, но это было лишь отговоркой. Она сама была не готова к косым взглядам и пересудам. Я пыталась объяснить ей, что от этого все равно не уйти, ведь на нас уже и так косятся и сплетничают. Заяви мы открыто о наших отношениях, народ поначалу, конечно, немного бы посудачил, но я твердо уверена, что постепенно все бы улеглось. Но Марит не решалась прислушаться ко мне. Она много лет прожила как самая обычная шведка — с мужем и ребенком, собственным домом, поездками в отпуск на машине с автоприцепом и так далее, — и мысль о том, что она может испытывать чувства к женщинам, загонялась ею в самые потайные уголки души. Но когда мы встретились, ей показалось, что все встало на свои места. Во всяком случае, Марит описывала мне это именно так. Она смирилась с последствиями, оставила Улу и переехала ко мне. Однако отстаивать свою позицию не отваживалась. Из-за этого мы вчера и поругались. — Керстин потянулась за салфеткой и громко высморкалась.
— В котором часу она ушла? — спросил Патрик.
— Около восьми. Думаю, в четверть девятого. Я поняла, что с ней что-то произошло. Она не могла исчезнуть на всю ночь. Но звонок в полицию ведь всегда оттягиваешь. Я думала, она поехала к кому-нибудь или просто бродила всю ночь, или нет, я даже не знаю, что на самом деле и думала. Когда вы пришли, я как раз собиралась начать обзванивать больницы и, если бы не обнаружила ее там, позвонила бы вам.
От слез у нее снова потекло из носа, и ей опять пришлось сморкаться. Патрик видел, как к горю и боли у женщины примешивается самобичевание, и ему хотелось сказать что-нибудь такое, что избавило бы ее хотя бы от упреков по отношению к себе. Но вместо этого ему приходилось все только усугублять.
— Мы… — Он поколебался, откашлялся и продолжил: — мы подозреваем, что во время аварии она находилась под сильным воздействием алкоголя. У нее были… с этим проблемы?
