Кристиан пожал плечами. Такого объяснения не существовало.
— Не знаю… — пробормотал он, стаскивая с себя куртку. Руки тоже затекли и плохо повиновались ему.
— Ты не знаешь…
Голос у нее дрожал, и, хотя входная дверь уже была закрыта, Санна по-прежнему стояла, обняв себя за плечи.
— Я устал, — пробормотал он и сам понял, как вяло это прозвучало. — Утром у меня было тяжелое интервью, а потом я встретился с Габи и… и больше ничего не мог делать.
Ему не хватало сил рассказать, что произошло на встрече с директором издательства. Более всего на свете ему хотелось сейчас сразу подняться в спальню, забраться под одеяло, забыться и заснуть.
— Дети спят? — спросил он, проходя мимо. Он случайно задел ее, и она покачнулась, но устояла. Поскольку она не ответила, он повторил вопрос:
— Дети спят?
— Да.
Кристиан поднялся по лестнице на второй этаж и заглянул в комнату к сыновьям. Они спали в своих кроватках, как два ангелочка с румяными щеками и густыми черными ресницами. Он присел на край кровати Нильса и погладил его по светлой голове. Прислушался, как сопит во сне Мелькер. Поднявшись, поправил на обоих одеяло и снова спустился вниз. Санна так и стояла в той же позе посреди прихожей. Кристиан начал подозревать, что дело в чем-то другом, что сегодня ожидаются не только обычные обвинения, не только обычная ссора. Он знал, что она постоянно контролирует его, проверяет его электронную почту и звонит ему на работу под выдуманными предлогами, чтобы проверить, на месте ли он. Все это он знал и уже привык к этому. Но сегодня наметилось нечто новое.
Будь у него выбор, он развернулся бы и снова пошел наверх, осуществить свое желание немедленно лечь в постель. Но он понимал, что это бессмысленно. У Санны есть к нему разговор, и она достанет его, где бы он ни был — здесь, в прихожей или в своей постели.
— Что-нибудь случилось? — спросил Кристиан и внутренне похолодел. Что она натворила? Он знал, на что она способна.
— Пришло еще одно письмо, — проговорила Санна и наконец-то сдвинулась с места. Она пошла в кухню, и он счел, что должен последовать за ней.
— Еще одно? — переспросил Кристиан, подавив вздох облегчения. Ну что ж, это не так уж и страшно.
— Все как обычно, — сказала Санна, бросив перед ним на стол конверт. — Кто все-таки тебе их посылает? И хватит говорить мне, что ты не знаешь. Я не верю тебе ни на йоту. — Она говорила надрывным фальцетом. — Кто она, Кристиан? Это с ней ты встречался сегодня? Поэтому я не могла до тебя дозвониться, да? Почему она преследует нас?
Вопросы и обвинения полились рекой, и Кристиан устало опустился на стул, стоявший ближе всего к окну. В руке он держал письмо, не глядя на него и даже не пытаясь прочесть.
— Санна, честное слово, я понятия не имею, — проговорил он. В глубине души он мечтал все ей рассказать, но понимал, что не должен этого делать.
— Ты лжешь! — всхлипнула Санна. Опустив голову, она вытерла под носом рукавом свитера, потом снова подняла глаза на мужа. — Я знаю, что ты лжешь! В твоей жизни кто-то есть или существовал раньше. Сегодня я как безумная металась по дому в надежде найти хоть что-нибудь, что объяснит мне, за кого я вышла замуж. И знаешь, что я обнаружила? Ничего. Ничегошеньки! Я понятия не имею, кто ты такой!
Она кричала, изливая на него весь свой гнев. Он молчал. Ведь она была права. Он оставил все позади — все, чем был раньше. Их и Ее. Но он должен был догадаться, что Она не пожелает оставаться в прошлом, в забвении. Он должен был это понять.
— Скажи хоть что-нибудь!
Кристиан вздрогнул. Санна наклонилась к нему, брызжа слюной, и он медленно поднял руку, чтобы утереть лицо. Внезапно она понизила голос и еще больше приблизилась. Теперь она перешла на шепот.
— Но я не сдавалась и продолжала искать. У каждого есть тайны, о которых он не хочет говорить. Так что теперь мне хотелось бы узнать…
Жена сделала паузу, и он почувствовал, как под кожей снова забегали мурашки. На лице ее появилось триумфальное выражение — новое и пугающее. Кристиан не хотел слушать, не хотел продолжать эту игру, однако понимал, что Санна не остановится, пока не достигнет цели.
Она потянулась за предметом, лежавшим на одном из стульев с другой стороны от стола. Ее глаза зловеще мерцали от всех тех чувств, которые накопились в ее душе за годы их совместной жизни.
— Теперь мне хотелось бы узнать, кому принадлежит вот это, — проговорила Санна и взяла в руки нечто голубое.
Кристиан мгновенно узнал, что это за предмет. Он с трудом справился с собой, чтобы не вырвать платье у нее из рук. Она не имела права прикасаться к нему! Ему хотелось сказать ей об этом, прикрикнуть на нее, объяснить, что она перешла все границы. Но во рту у него пересохло, и он не мог выдавить из себя ни звука. Кристиан протянул руку к голубой ткани, такой нежной и легкой на ощупь, но она отдернула руку, держа платье вне досягаемости.
— Чье это платье? — спросила она едва слышно; потом развернула платье, держа его перед собой, словно стояла в магазине, пытаясь понять, подходит ли ей этот цвет.
Кристиан не смотрел на нее, он не сводил глаз с платья. Видеть, как к нему прикасаются чужие руки, было для него невыносимо. Однако мозг работал хладнокровно и сосредоточенно. Его тщательно разделенные миры грозили вот-вот столкнуться, и он ни за что не мог раскрыть правду. Этого нельзя было произнести вслух. Но лучшая ложь — это ложь с элементами правды.
Неожиданно Кристиан успокоился. Он даст Санне то, чего она хочет, — расскажет ей кое-что о своем прошлом. Он начал говорить, и через некоторое время она уселась напротив него. Она узнала часть его истории, но только малую часть.
* * *
Ее дыхание было неровным. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как она перестала спать в их супружеской спальне на втором этаже. Через несколько месяцев после начала болезни подниматься каждый раз наверх стало неудобно, и он обустроил для нее гостевую комнату — насколько возможно было сделать это крошечное помещение уютным. Как бы он ни старался, комната все же оставалась безликой комнатой для гостей. Теперь главным гостем в ней стал рак. Он оккупировал комнату своим запахом, своей настойчивостью и своим предвестием смерти.
Скоро непрошеный гость покинет их, но, прислушиваясь в темноте к неровному, толчкообразному дыханию Лисбет, Кеннет желал, чтобы гость остался подольше. Поскольку уедет он не один, а заберет с собой самое дорогое, что у него есть.
Желтый платок лежал на тумбочке. Приподнявшись на локте, Кеннет рассматривал жену в бледном свете уличных фонарей, проникавшем сквозь шторы. Осторожно протянул руку, погладил ее по нежным тоненьким волосикам на голове. Она вздрогнула, и он поспешно отдернул руку, боясь нарушить так необходимый ей сон, который редко приходил к ней надолго.
Теперь он не мог спать рядом с ней. Так близко, как они всегда спали и как им обоим нравилось. Поначалу они пытались. Забрались под одно одеяло на узенькой кровати, и он обнял ее одной рукой, как всегда делал с их самой первой совместной ночи. Но болезнь отняла у них и эту последнюю радость. Прикосновения были слишком болезненны. Она вздрагивала и просыпалась каждый раз, когда он прикасался к ней. Тогда он поставил рядом раскладушку для себя. Мысль о том, чтобы спать в разных комнатах, казалась невыносимой. Спать этажом выше, в их супружеской постели, ему даже в голову не приходило.
