Гнев бурлил в ней, переливался через край.
— Почему ты ничего мне не сказал? Какой-то псих посылает на наш домашний адрес угрозы, а ты считаешь, что мне необязательно это знать? Хотя я целыми днями сижу одна дома и совершенно беззащитна.
Эрик бросил поспешный взгляд на Кеннета, раздраженный тем, что коллега слышит потоки обвинений, которые изливает на него Луиза. Однако, увидев выражение лица Кеннета, он замер. Тот уже не смотрел на экран. Он не сводил глаз с белых конвертов, которые Луиза швырнула на стол. Лицо его побелело, как полотно. На мгновение он посмотрел на Эрика, потом отвернулся, но было уже поздно. Эрик все понял.
— Тебе тоже приходили такие письма?
Луиза вздрогнула, услышав вопрос Эрика, и тоже перевела взгляд на Кеннета. Поначалу казалось, что он вообще не слышит — настолько он был занят изучением таблицы доходов и расходов в «Экселе», однако Эрик не намеревался оставлять его в покое.
— Кеннет, я задал тебе вопрос, — проговорил Эрик тем требовательным тоном, каким всегда обращался к Кеннету все те годы, что они знали друг друга. И Кеннет с самого детства всегда реагировал одинаково, всегда оставаясь ведомым и подчиняясь авторитету Эрика.
Он медленно повернулся на своем вращающемся стуле лицом к Эрику и Луизе, сплел пальцы на коленях и тихо ответил:
— Я получил четыре. Три пришли по почте, а четвертое положили мне прямо на кухонный стол.
Луиза побелела. Ее гнев запылал с новой силой, и она повернулась к Эрику:
— Что все это означает? Кристиан, ты и Кеннет? Что вы такого натворили? И Магнус туда же? Ему тоже приходили такие письма?
На некоторое время воцарилось молчание. Кеннет вопросительно посмотрел на Эрика. Тот медленно покачал головой:
— Насколько я знаю, нет. Магнус никогда об этом не упоминал — впрочем, это ничего не значит. А тебе что-нибудь известно? — спросил он, обращаясь к Кеннету, который тоже покачал головой:
— Нет. Если бы Магнус и стал с кем-нибудь делиться, то скорее с Кристианом.
— Когда тебе пришло первое письмо? — спросил Эрик. Его мозг снова начал перерабатывать информацию, поворачивать ее и так, и этак, ища решения и пытаясь снова взять ситуацию под контроль.
— Точно не помню. Во всяком случае, еще до Рождества. В декабре, наверное.
Эрик потянулся к письмам, лежащим на столе. Луиза как-то обмякла, ее гнев утих. Она молча стояла и смотрела на своего мужа, пока тот сортировал письма по дате на штемпеле. Самое раннее оказалось внизу; он взял его в руки и прищурился, пытаясь разобрать цифры.
— Пятнадцатое декабря.
— Похоже, и у меня что-то в этом духе, — сказал Кеннет, глядя в пол.
— У тебя они сохранились? — заговорил Эрик напористым, деловым тоном. — Ты можешь проверить даты, когда они были отправлены — те, что пришли по почте?
Кеннет кивнул и вздохнул.
— Когда на столе появилось четвертое письмо, рядом с ним лежал один из наших кухонных ножей.
— И ты точно не сам его туда положил? — спросила Луиза. Язык у нее больше не заплетался — от страха она мигом протрезвела, туман в мозгу рассеялся.
— Нет, я точно знаю, что все за собой убрал, на столе ничего не оставалось, когда я пошел ложиться.
— Входная дверь была не заперта? — спросил Эрик, мысля по-прежнему холодно и четко.
— Вполне возможно. Иногда я забываю ее запереть.
— Мои, во всяком случае, всегда приходили по почте, — констатировал Эрик, перебирая конверты. Внезапно ему вспомнилась статья о Кристиане, которую он прочел в газете.
— Кристиан начал получать письма раньше всех. Ему они начали приходить полтора года назад, а нам с тобой — всего три месяца назад. Так что, скорее всего, вся эта история в первую очередь связана с ним. Анонимный отправитель целит в него, а мы всего лишь случайно попали в оборот, поскольку общаемся.
В голосе Эрика зазвучали возмущенные нотки:
— Черт бы побрал этого Кристиана! Неужели он что-то знает обо всем этом, но не говорит нам? Подставляет меня и мою семью под угрозу! Имеет дело с психопатом и не предупреждает!
— Он ведь не знает о том, что мы тоже получаем письма, — возразил Кеннет, и Эрик вынужден был согласиться, что он прав.
— Нет, но теперь он об этом узнает, — заявил Эрик, сложив свои письма и выровняв стопочку, постучав ими о крышку стола.
— Ты собираешься поговорить с ним? — испуганно спросил Кеннет, и Эрик вздохнул. Временами его раздражала манера Кеннета до последнего избегать конфликтов. Так было всегда — Кеннет всегда плыл по течению, никогда не протестовал, со всем соглашался. Строго говоря, ему самому это было на руку. Лидером может быть только один. До сих пор в этой роли выступал Эрик — так будет и впредь.
— Само собой, я поговорю с ним. И заявлю в полицию. Мне давно следовало бы это сделать, но я не относился ко всему этому серьезно, пока не прочел о письмах, которые получал Кристиан.
— Ну что ж, лучше поздно, чем никогда, — усмехнулась Луиза, и Эрик кинул на нее недовольный взгляд.
— Я не хочу волновать Лисбет, — проговорил Кеннет, поднимая подбородок, и в глазах у него блеснуло упрямое выражение.
— Кто-то заходил к тебе в дом, подложил тебе на стол письмо, а рядом нож. Будь я на твоем месте, меня куда больше тревожило бы это, а не то, что Лисбет разволнуется. Она одна дома большую часть дня, а что, если этот неизвестный проберется в дом, пока тебя нет?
По выражению лица Кеннета он понял, что тот уже задумывался над такой возможностью. Раздражаясь по поводу вялости коллеги, он на секунду забыл, что сам не сообщил в полицию о письмах. С другой стороны, ни одно из них не приносили ему прямо в дом.
— Тогда так и решим. Ты поедешь домой и привезешь все письма, которые тебе пришли, и мы отнесем их все в полицию, чтобы они немедленно занялись этим делом.
Кеннет поднялся.
— Еду немедленно. Скоро вернусь.
— Давай, — сказал Эрик.
Когда Кеннет ушел и дверь за ним закрылась, Эрик повернулся к Луизе и произнес:
— Нам надо кое о чем поговорить.
Луиза посмотрела на мужа долгим взглядом, потом подняла руку и залепила ему пощечину.
~~~
— Говорю тебе, с ней все в порядке!
Голос матери звучал сердито, и, казалось, она вот-вот расплачется. Он спрятался за спинкой дивана чуть в стороне, но не настолько далеко, чтобы не слышать. Все, что касалось Алисы, казалось важным.
Теперь она нравилась ему куда больше. Она уже не смотрела на него прежним взглядом, который хотел все у него отнять. Чаще всего она лежала тихо, и это было очень хорошо.
— Ей уже восемь месяцев, а она пока не делает никаких попыток ползать или передвигаться. Мы должны показать ее врачу.
