Луиза допила содержимое своего бокала. Мысли уже начали путаться. Все постепенно тонуло в приятном тепле, распространяющемся по телу. Она налила себе еще вина, посмотрела в окно на лед, охватывающий острова, а рука сама собой подносила бокал к губам.
Она должна узнать, что происходит. Действительно ли ее жизнь дала трещину, или ей показалось. Одно она знала точно — если танцу суждено закончиться, то не изящным поклоном. Она будет топать и махать руками до конца, пока не разрушит все. Если она не хочет Эрика, это еще не значит, что она отпустит его просто так.
* * *
Когда Эрика приехала к Анне забрать Майю, та настойчиво сопротивлялась. С двоюродными сестричками и братиком было слишком интересно, чтобы ей захотелось домой. Однако после долгих переговоров Эрике все же удалось надеть на нее комбинезон и усадить в машину. Ее немного удивило, что Патрик больше не пытался с ней связаться — с другой стороны, она ему тоже не звонила. Собственно, Эрика еще до конца не придумала, как объяснит свою сегодняшнюю поездку. Но что-то ей придется сказать, ведь она должна немедленно передать Патрику рисунки. Что-то подсказывало Эрике, что это важно, что полиция должна их увидеть. И в первую очередь — потребовать объяснений у Кристиана. Более всего ей хотелось бы поговорить с ним самой, но она понимала, что поездки в Гётеборг уже вполне достаточно. Не может же она продолжать собственное расследование за спиной у Патрика.
Свернув к своему дому, Эрика увидела в зеркале заднего вида полицейскую машину. Наверняка Патрик, но почему он не пересел в свою собственную? Вынимая Майю из автокресла, она посмотрела в сторону машины, которая въехала во двор и припарковалась рядом с ней. Эрика с удивлением обнаружила, что за рулем не Патрик, а Паула.
— Привет, а где Патрик? — спросила Эрика, подойдя к ней утиной походкой.
— Он дома, — ответила Паула, вылезая из машины. — Он был такой уставший, что я приказала ему немедленно поехать домой и лечь отдохнуть. Тем самым я превысила свои полномочия, однако он меня послушался, слава богу.
Она рассмеялась, но даже смех не прогнал тревоги, притаившейся в ее глазах.
— Что-нибудь произошло? — спросила Эрика, чувствуя, что холодеет от страха. Никогда еще не случалось, чтобы Патрик так неожиданно ушел с работы раньше времени.
— Нет-нет. Просто он слишком много работал в последнее время, как мне показалось. Мне удалось убедить его, что он совершенно бесполезен, пока не отдохнет.
— И он пошел на это? Вот так запросто?
— Ну, не совсем, мы нашли компромисс. Он согласился отдохнуть, если я привезу ему все материалы следствия. Я собиралась поставить все это в прихожей, но теперь могу отдать тебе. — Она протянула Эрике большой бумажный пакет.
— Ну, это на него больше похоже, — проговорила та, почувствовав себя гораздо спокойнее. Если Патрик не может расстаться с работой, стало быть, с ним все в порядке.
Поблагодарив Паулу, она втащила пакет в дом. Майя вприпрыжку последовала за ней. Эрика с улыбкой прочла записку, которую муж оставил ей на столике в прихожей. Да уж, она перепугалась бы до смерти, если бы не знала, что Патрик дома — и вдруг кто-то зашевелился бы на втором этаже.
Майя завизжала, когда ей не удалось стянуть с себя ботинки, и Эрика поспешила успокоить ее:
— Тс-с! Папа спит наверху. Давай не будем его будить.
Майя широко раскрыла глаза и тоже приложила палец к губам.
— Тсс-с! — повторила она, глядя в сторону лестницы. Эрика помогла ей снять ботинки и комбинезон, а затем Майя кинулась к своим игрушкам, разбросанным по всей гостиной.
Эрика сняла с себя куртку и потрясла подолом свитера, проветривая тело. Теперь ей все время было жарко. Она панически боялась, что будет пахнуть потом, поэтому переодевалась по нескольку раз в день, так обильно обрабатывая себя дезодорантом, что «Нивея» во время ее беременности наверняка зарегистрировала резкий рост продаж.
Эрика покосилась на лестницу, потом на бумажный пакет, оставленный Паулой. Снова на лестницу, снова на пакет. Она вела внутреннюю борьбу, однако заранее знала, что обречена на поражение. Устоять перед таким соблазном было выше ее сил.
Час спустя Эрика просмотрела все документы в пакете — и ни на шаг не приблизилась к разгадке. А вот вопросов стало еще больше. Среди материалов следствия лежали листы с вопросами, которые выписал сам Патрик: «Что связывает этих четверых? Почему Магнус погиб первым? Чем он был так взбудоражен в то утро? Почему позвонил и сказал, что задержится? Почему Кристиану письма стали приходить гораздо раньше, чем остальным? Получал ли Магнус письма? Если нет — то почему?»
Несколько страниц были исписаны вопросами, и Эрику раздражало то, что ни на один из них она не знает ответа. Наоборот, она могла бы теперь добавить еще несколько вопросов: «Почему Кристиан не оставил никому свой новый адрес, когда переезжал? Кто посылал ему рисунки? Кто эта маленькая фигура на рисунках? И самое главное: почему Кристиан так упорно молчит о своем прошлом?»
Убедившись, что Майя по-прежнему поглощена своими игрушками, Эрика вернулась к содержимому пакета. Единственное, что в нем оставалось, — это ненадписанная кассета. Поднявшись с дивана, Эрика сходила за своим диктофоном. К счастью, кассета подошла. Бросив беспокойный взгляд в сторону второго этажа, женщина нажала на кнопку «play» и, сделав звук как можно тише, приложила диктофон к уху.
Запись была на двадцать минут, и Эрика прослушала ее с предельным вниманием. Все, что говорилось, было ей более-менее известно, но один момент заставил ее оцепенеть. Затем она нажала на перемотку и еще раз прослушала это место.
Дослушав до конца, Эрика осторожно вынула кассету, положила ее в коробку и отправила обратно в пакет вместе со всеми остальными документами. Много лет проводила она интервью для своих книг и научилась различать профессиональным ухом оттенки и детали в разговорах. То, что она только что услышала, было очень важно — вне всяких сомнений.
Этим делом она займется завтра утром. Она услышала, как Патрик ходит на втором этаже, и с быстротой, которой сама от себя не ожидала, поставила пакет обратно в прихожую, вернулась на диван и сделала вид, что глубоко увлечена играми Майи.
* * *
На дом опустилась тьма. Он не стал зажигать света — в этом не было никакого смысла. На краю света освещение уже ни к чему.
Кристиан сидел на полу, полуголый, уставившись на стену. Он закрасил Ее слова. Нашел в подвале баночку краски и кисть и трижды провел черной краской поверх красной, зачеркнув Ее приговор. Однако текст виделся ему так же четко, как и прежде.
Краска забрызгала ему руки и тело. Черная, как смола. Он посмотрел на свою правую руку. Она была перепачкана, и он вытер ее об себя, но чернота только еще больше распространилась.
Она ждала его. Он все время об этом знал, оттягивая момент встречи, пытаясь обмануть самого себя, — и чуть не увлек с собой в пропасть детей. Мысль была предельно ясна. «Ты их не заслуживаешь».
