* * *
Он всегда вставал с петухами. Этим обстоятельством он очень гордился и не упускал случая упомянуть о нем в различных ситуациях.
— Я не собираюсь валяться и готовиться к тому времени, когда мне понадобится сиделка, — говорил он и с удовольствием добавлял, что всегда встает в шесть. Его невестка иногда подтрунивала над ним, поскольку он ложился спать в девять.
— А это не подготовка к сиделке? — спрашивала она с улыбкой. Но он с достоинством игнорировал эти комментарии. Ведь он полностью использует весь световой день.
Основательно позавтракав кашей, он уселся в свое любимое кресло и внимательнейшим образом проштудировал газету, пока за окнами медленно рассветало. Когда он закончил, стало уже настолько светло, что он мог осуществить свою утреннюю проверку. С годами это уже вошло в привычку.
Он снял с крючка бинокль и уселся у окна. Дом был расположен на возвышении над рыбацкими домиками, спиной к церкви, так что отсюда открывался отличный вид на порт Фьельбаки. Он поднес бинокль к глазам и начал осмотр слева направо. Поначалу сосед. Да-да, там тоже уже встали. Мало кто живет теперь у порта круглый год, но ему повезло — рядом с ним проживал один из круглогодичных обитателей. В качестве дополнительного бонуса его жена имела обыкновение разгуливать по утрам по дому в одном белье. Ей было около пятидесяти, но у нее отличная фигура, отметил он и перевел бинокль дальше.
Пустые дома. Сплошь пустые дома. Одни совершенно темные, на других установлено наружное освещение — то здесь, то там светятся лампочки. Он горько вздохнул. Грустно, что все пошло таким путем. Он хорошо помнил те времена, когда все эти дома были обитаемы и в них в любое время года кипела жизнь. Теперь все скупили дачники, которые приезжают сюда только на лето, а затем уезжают к себе в большие города с красивым загаром, который до поздней осени комментируют на ужинах и вечеринках: «Да-да, у нас ведь домик во Фьельбаке, где мы отдыхаем все лето. Ах, если бы можно было жить там круглый год! Какой покой, какое чудное местечко! Вот где по-настоящему отдыхаешь от суеты». Само собой, они говорят все это просто так. Ни дня не смогли бы они прожить здесь зимой, когда все закрыто и везде тишина и когда невозможно лежать на скалах, поджариваясь на солнце.
Бинокль добрался до площади Ингрид Бергман. Там было совершенно пусто. Он слышал, что парни, создавшие собственный сайт Фьельбаки, установили там камеру, так что можно в любой момент зайти туда со своего компьютера и посмотреть, что происходит в поселке. «Вот уж точно кому-то делать нечего, — подумал он. — На что там смотреть?»
Он отвернул бинокль в сторону, оглядел через окуляры предпортовую улицу Сёдра Хамнгатан, затем скобяную лавку и направил его на парк. Там он задержался на мгновение возле спасательной лодки, как обычно делал, чтобы полюбоваться ею. До чего хороша! Всю жизнь он обожал корабли, а «Мин-Луиза», стоявшая у причала, всегда покоряла его своей красотой. Теперь он проследовал взглядом вдоль дорожки, ведущей на Бадхольмен. Воспоминания молодости всегда накатывали на него, когда он видел эти деревянные здания, обнесенные заборчиком, за которым переодевались купающиеся. Дамы отдельно, господа отдельно. Когда он был мальчишкой, всегда старался подсмотреть, что там происходит в женской раздевалке. Правда, без особого успеха.
Теперь он видел скалы и трамплин, который дети использовали летом в хвост и в гриву. Затем вышка для прыжков, уже сильно потрепанная. Он надеялся, что ее подремонтируют и что никому не придет в голову ее сносить. Все же она — часть Фьельбаки.
Пройдя вышку, он перевел бинокль на море и остров Валён вдалеке. Но вдруг вздрогнул и чуть вернулся назад. Что за чертовщина? Он покрутил настройку, чтобы улучшить резкость, и прищурился. Если глаза его не обманывают, с вышки что-то свисает. Что-то темное раскачивается на ветру. Он снова прищурился. Может, подростки пошутили и свесили на веревке тряпичную куклу или тюк? Рассмотреть предмет получше не удавалось.
Любопытство оказалось сильнее его. Он надел куртку, сунул ноги в ботинки, на которых были укреплены шипы против скольжения, и вышел на улицу. Посыпать лестницу песком он забыл, так что пришлось крепко держаться за перила, чтобы не упасть. На улице дело пошло веселей, и он заспешил в сторону Бадхольмена.
Поселок еще дремал, когда он миновал площадь Ингрид Бергман. Подумал было, что не стоит идти туда одному и не остановить ли машину, если она проедет мимо, но потом отказался от этой идеи. Лучше не устраивать спектакля — вдруг выяснится, что все это ерунда?
Приблизившись к месту, он пошел еще быстрее. Вообще-то он совершал длительные прогулки не меньше трех раз в неделю, так что находился в неплохой физической форме. Однако добравшись до первых деревянных построек на Бадхольмене, он запыхался и вынужден был остановиться, чтобы перевести дух. Во всяком случае, он убеждал себя, что остановился именно поэтому. Но правда заключалась в том, что с того момента, как он увидел на вышке темный силуэт, его не покидало неприятное чувство. Еще поколебавшись, он сделал глубокий вдох и вошел в двери купальни. Он не мог заставить себя поднять глаза на вышку. Вместо этого он внимательно смотрел под ноги, чтобы не упасть, идя по скалистым выступам. Когда до вышки оставалось лишь несколько метров, он поднял голову и устремил взгляд вверх.
* * *
Полусонный Патрик резко сел в постели. Что-то гудело. Оглядевшись, он поначалу не мог сориентироваться и понять, где же источник звука, но наконец проснулся и схватил мобильный телефон. Звук он отключил, но виброзвонок остался, и теперь телефон гневно подпрыгивал на тумбочке, а дисплей светился в полумраке.
— Алло?
В одно мгновение Патрик окончательно проснулся и принялся одеваться, задавая вопросы в трубку. Несколько минут спустя он был уже полностью одет и стоял в дверях, когда обнаружил записку от Эрики и сообразил, что ее не было рядом с ним в постели, когда он проснулся. Выругавшись, Патрик снова понесся вверх по лестнице. Майя уже проснулась, вылезла из кроватки и теперь мирно играла на полу. Что же делать, черт подери? Ведь не может же он оставить ее дома одну… Патрик раздраженно набрал номер Эрики, но никто не снимал трубку, и в конце концов включился автоответчик. Где она может быть ранним утром?
Хедстрём прервал звонки и набрал номер Анны и Дана. Анна сняла трубку, он облегченно перевел дух и поспешно изложил суть дела. Затем стоял в холле, от нетерпения топчась на месте те десять минут, которые понадобились Анне, чтобы прыгнуть в машину и доехать до них.
— Просто ужас, как у вас тут жизнь кипит! Вчера Эрике приспичило поехать в Гётеборг, а сегодня ты звонишь таким голосом, словно где-то пожар, — смеясь, проговорила Анна, проходя мимо Патрика в дом.
На ходу поблагодарив ее, Хедстрём выбежал к машине. И только когда он уселся за руль, до него дошел смысл слов Анны. Поехать в Гётеборг? Вчера? Он ничего не понимал. Но это подождет. Сейчас у него появились дела поважнее.
Когда Патрик прибыл на Бадхольмен, все уже были на месте. Припарковав машину возле спасательной лодки, он почти бегом отправился на остров. Турбьерн Рюд и его криминалисты уже приехали.
