Он долго молчал, и Эрика, сглотнув слюну, ожидала самой большой взбучки за всю свою жизнь.
— Я просто хотела тебе помочь, — прибавила она. — В последние дни у тебя такой усталый вид.
Патрик поднялся.
— Мы поговорим об этом позже. Сейчас мне надо на работу. Рисунки я забираю с собой.
Когда он вышел, Эрика долго смотрела ему вслед. Впервые с тех пор, как они познакомились, он ушел из дома, не поцеловав ее на прощание.
* * *
Он так и не перезвонил ей. Это было так не похоже на Патрика. Еще вчера Анника звонила ему несколько раз, но лишь оставляла сообщения с просьбой позвонить ей. То, что ей удалось обнаружить, она хотела преподнести ему лично.
Когда же он в конце концов зашел в участок и она увидела его усталое лицо, в ней снова шевельнулось тревожное чувство. Паула рассказала, что велела Патрику остаться дома и отдохнуть, и Анника мысленно аплодировала ей. В последнее время у нее не раз возникало желание сделать то же самое.
— Ты искала меня? — спросил Патрик и протиснулся в ее каморку за стеклом стойки. Она повернулась к нему на своем вращающемся офисном стуле.
— Да, и нельзя сказать, чтобы ты поспешил мне перезвонить, — сказала она, взглянув на него поверх очков. В ее голосе не было упрека — лишь тревога.
— Знаю, — ответил он и уселся на стул для посетителей, стоявший у стены. — Просто много всего разом навалилось.
— Тебе надо позаботиться о себе. У меня была подруга, которая несколько лет назад впала в депрессию. И она до сих пор не пришла в себя. Если позволить себе опуститься на самое дно, то потом очень долго придется выкарабкиваться.
— Понимаю, — ответил Патрик. — Однако со мной все не так страшно. Просто много работы. — Он провел рукой по волосам и наклонился вперед, упершись локтями в колени. — Так что ты хотела мне рассказать?
— Я закончила сбор сведений по поводу Кристиана.
Она смолкла — только сейчас до нее дошло, куда Патрик выезжал утром.
— Кстати, как там дела? — спросила она тихо. — Как отреагировала Санна?
— А как можно отреагировать на такое? — пожал плечами Патрик. Он сделал знак Аннике продолжать, не желая больше говорить о том страшном известии, которое ему только что пришлось сообщить семье.
Анника откашлялась.
— Хорошо. Во-первых, Кристиан в наших реестрах не значится. Никогда не привлекался к ответственности и не проходил подозреваемым. До переезда во Фьельбаку он несколько лет жил в Гётеборге, учился в университете, а затем заочно — в библиотечном институте, который находится в Буросе.
— Ну? — нетерпеливо переспросил Патрик.
— Далее, он никогда ранее не был женат и не имеет других детей, кроме тех, которые у него с Санной. — Анника замолкла.
— И это все? — произнес Патрик, не в силах скрыть своего разочарования.
— Нет, самое интересное еще впереди. Я обнаружила, что Кристиан остался сиротой в возрасте трех лет. Кстати, он родился в Трольхэттан, там и жил, когда умерла его мать. О папе никаких данных нет. Так что я решила разрабатывать эту линию дальше.
Взяв со стола листок бумаги, она стала читать, и теперь Патрик слушал ее не дыша. Видно было, как он напряженно думает, пытаясь сопоставить новую информацию с тем немногим, что им уже было известно.
— Стало быть, в восемнадцать лет он взял фамилию матери — Тюдель.
— Да, — кивнула Анника и протянула Патрику листок. — О ней тоже есть кое-какая информация.
Хедстрём быстро пробежал глазами листок, горя желанием приблизиться к ответам на вопросы.
— Тут есть несколько ниточек, за которые можно потянуть, — проговорила Анника, видя нетерпение Патрика. Она любила добывать информацию, изучать реестры, находя крошечные детали, из которых потом складывалась целостная картина — в лучшем случае, продвигавшая следствие на шаг вперед.
— Я знаю, с чего надо начать, — сказал Патрик и поднялся. — Я начну с голубого платья.
Анника с изумлением посмотрела ему вслед. Что он такое говорит?
* * *
Сесилия не очень удивилась, когда открыла дверь и увидела, кто стоит за нею. На самом деле, она этого ожидала. Фьельбака — крошечный поселок, и все тайное рано или поздно становилось явным.
— Проходи, Луиза, — сказала она, впуская непрошеную гостью, и подавила в себе желание положить руку на живот — этот жест появился у нее с того момента, когда она узнала о своей беременности.
— Надеюсь, Эрик не у тебя? — усмехнулась Луиза.
Сесилия заметила, что Луиза плохо ворочает языком, и на мгновение ее охватила жалость. Сейчас, когда влюбленность прошла, она вдруг осознала, какой кошмар, должно быть, жить с таким человеком, как Эрик. Сама она наверняка через некоторое время пристрастилась бы к бутылке.
— Нет, его тут нет. Проходи, — повторила она и прошла впереди нее на кухню.
Луиза последовала за ней. Одета она была, как всегда, роскошно — в дорогом костюме классического покроя со скромными золотыми украшениями. Сесилия в своем домашнем наряде почувствовала себя распустехой. Первый клиент был записан у нее только на час дня, так что она позволила себе провести утро дома, никуда не торопясь. Кроме того, ее все время тошнило, и она не могла теперь работать в том ритме, к которому привыкла.
— У него их было так много… В конце концов это надоедает.
Сесилия удивленно повернулась к Луизе. Такой вступительной реплики она не ожидала — скорее, готовилась услышать гневные обвинения и упреки. Но у Луизы был несчастный вид. А усевшись рядом с ней, Сесилия увидела трещины на элегантном фасаде. Волосы утратили блеск, ногти с облупившимся лаком были обкусаны, а блузка неправильно застегнута, и одна пола выбивалась из брюк.
— Я попросила его проваливать на все четыре стороны, — сказала Сесилия и почувствовала, как ей хорошо от этих слов.
— Почему? — вяло спросила Луиза.
— Я получила все, что мне было нужно.
— Что именно?
Луиза смотрела на нее пустым отсутствующим взглядом.
Сесилия вдруг испытала такую благодарность, что у нее перехватило дыхание. Она никогда не станет такой, как Луиза, — она сильная. Впрочем, возможно, Луиза тоже когда-то была сильной — ее переполняли ожидания и вера в то, что все будет хорошо. От этих надежд ничего не осталось. Лишь вино и годы постоянной лжи.
На мгновение Сесилия задумалась, не солгать ли ей или, по крайней мере, пока скрыть от нее правду. Все равно скоро все станет очевидно. Однако она поняла, что должна все рассказать. Нельзя врать человеку, который потерял все.
— Я беременна от Эрика, — сказала она, и в кухне воцарилась тишина. — Ему я сказала, что мне нужно от него лишь некоторое экономическое участие. Грозилась, что все расскажу тебе.
