– Ты не дослушал. – Я сделала обиженное лицо. –
Так вот, я прочитала массу литературы такого плана и эти сведения почерпнула
именно оттуда. Короче, скорее всего, он уже закопан в могиле с другими
неопознанными трупами. Знаешь, как это делают? Им роют яму, кидают всех вместе
в целлофановых мешках, закапывают и даже табличку не ставят. Они числятся по номерам,
а номера записаны у следователя. В следственной работе такое дело называется
висяк. Это значит, оно висит мертвым грузом до тех пор, пока его не закроют.
Криминалисты не любят такие дела, им нужны цифры и отчетность, а здесь не
бывает цифр, да и отчета не напишешь. Такие дела обычно переходят от одного
следователя к другому. Каждый хочет их с себя скинуть. Дают объявление в газету
и периодически его повторяют: «Помогите опознать человека» или «Следователь
просит помочь», в общем, что-нибудь в этом духе. Но труп никто не опознает.
Заявление родственников о пропаже не поступает. Никому нет дела. Через
определенное время дело закрывают за отсутствием фактов. Как будто никогда не
было человека и никто его не убивал. Видишь, неподалеку деревня. Местные жители
очень любят рыбачить. С утра до ночи они торчат на берегу. Скорее всего, кто-то
обнаружил труп и вызвал милицию. В тот же день его увезли.
Марк внимательно слушал, а я продолжала:
– Можно, конечно, подойти к местным рыбакам и спросить, не
находили ли они что-нибудь интересное в последнее время. Но тем самым мы только
наведем на себя подозрения. Если они действительно обнаружили труп, то их явно
предупредили, чтобы они сразу сообщили в органы о всех подозрительных. Поэтому
нам лучше не нарываться. Ко мне уже один подходил, спрашивал, что мы здесь
ищем. Я ответила, что на днях купалась здесь со своим другом. Мы хорошо
порезвились в воде, и я потеряла бриллиантовое колье. Это выглядело довольно
правдоподобно. Крутые машины, мальчики с мобильными, водолазы – все это
взбудоражило местное население. Теперь им все станет ясно. Когда будем уезжать,
надо сказать, что нашли то, что искали, иначе все местные жители будут с утра
до ночи нырять в реке в надежде найти драгоценности. Надо их пожалеть, чтобы
они не питали пустых иллюзий. Мы не там ищем, Марк. Надо искать в библиотеке.
Надо поехать в читальный зал, взять подшивки «Криминального
курьера», «Дорожного патруля», «Криминальной хроники» и как следует их изучить.
Я уверена, что там мы найдем то, что ищем. Я узнаю его сразу, каким бы
изуродованным он ни был. Только вот как мы докажем Касьяну, что это он, я не
знаю.
– Вот видишь, как пригодилась мечта твоего детства, –
улыбнулся Марк, и мы прекратили поиски.
Через пару часов мы уже сидели в городской библиотеке и
листали подшивку криминальной хроники за последние два месяца. Марку это
занятие показалось нудным и бесполезным. Он долго мучился, а затем ушел ждать
меня в курительную комнату. Тем более что библиотекарша сделала нам уже
несколько замечаний, так как у Марка не замолкал мобильный, а отключить его он
не мог, ожидая важного звонка.
Итак, Марк ушел. Одной мне было намного спокойнее. При нем я
заметно нервничала, и он это чувствовал.
Не прошло и сорока минут, как я нашла то, что искала. Несколько
сухих строчек, но таких важных для нас с Марком:
«Следователь просит помочь. В Москве-реке найден труп.
Приблизительный возраст 25 – 30 лет. Одет: брюки темно-синего цвета, пуловер
темно-синего цвета, рубашка белого цвета, трусы синего цвета, обувь
отсутствует. Особые приметы: на верхней челюсти отсутствуют два зуба. Справа
вверху последний и предпоследний зубы сделаны из золота высокой пробы. На
животе большой шрам от аппендицита. Больше особых примет нет. По данным
экспертизы, мужчина был убит тяжелым металлическим предметом, а позже брошен в
реку. В крови найдены наркотические вещества. Если вам что-либо известно о
пострадавшем, убедительная просьба помочь следствию и позвонить по следующим
телефонам…» и так далее. Это был он. Его одежда и ненавистный мне шрам. А
передние зубы – так это ему маленький их выбил, когда показывал свои боевые
искусства. Фотографии трупа не было, но ее и не требовалось. Я на все сто
пятьдесят процентов была уверена, что это мой муженек.
В других криминальных газетах прошла такая же информация, и
нигде нет ни одной фотографии. Я взяла подшивку и тихо, чтобы никто не слышал,
стала выдирать заметку о своем супруге. Бумага предательски затрещала, и
библиотекарша тут же подняла голову. Мне ничего не осталось, как улыбнуться и
выйти из зала.
В курилке сидел замученный Марк и с кем-то беседовал по
телефону.
– Сматываемся отсюда быстрее, – выпалила я, –
библиотекарша видела, как я оторвала кусок газеты.
Мы засмеялись и выбежали на улицу. Хорошенькое дело!
Подъезжают к библиотеке четыре джипа. Выходит парочка, идет в читальный зал,
берет подшивку газет, выдирает клочок и, покатываясь со смеху, вылетает. Ну что
можно подумать?
В машине я показала Марку заметку, он внимательно ее
прочитал.
– Ты уверена, что это он?
– Даже больше чем уверена.
– Да, дело плохо, – вздохнул Марк, – эту заметку
даже нет смысла показывать. Словам никто не верит, нужны доказательства. А,
насколько я понял, их нет и не будет.
– Здесь только один выход. Мне нужно позвонить по указанным
телефонам и сказать, что я опознала в этом мужчине своего мужа, который
такого-то числа уехал из дома и не вернулся. А в органы я не заявляла потому,
что он и раньше уходил, даже на более долгий срок. У него где-то есть женщина.
Обычно, когда мы ссоримся, он уходит к ней. Ни ее адреса, ни ее имени, да и
вообще каких-либо координат у меня нет. Его признают официально умершим. Это
единственный выход из положения.
– А почему ты не захотела с самого начала сделать все, как у
нормальных людей? Что за необходимость была убивать его дома? Убили бы
где-нибудь в подъезде, когда он домой возвращался, или в машине бы взорвали.
Коммерсантов мочат будь здоров, на тебя бы даже никто не подумал. Убили в связи
с коммерческой деятельностью, и дело с концом. Каких-то ты киллеров нашла
левых, так не делается. Теперь и нам столько суеты. Надо вас развести, выписать
его из квартиры. В принципе, это дело шести секунд. Были бы деньги.
– Я не хотела связываться с ментами, не хотела ничего им
объяснять. Если бы меня вызвали в участок, я бы сразу написала чистосердечное
признание, меня даже не пришлось бы просить. Это называется явка с повинной.
Да и хоронить его я бы не смогла. Там ведь надо плакать, а
как я могу по нему заплакать? Пришлось бы приглашать родственников, устраивать
поминки. Нет, это бы я не перенесла. Только не это.
– Понятно, – вздохнул Марк. – Но предложенный
тобой вариант пойти в милицию и опознать мужа не принимается и не подлежит
рассмотрению.
– Почему?
