— Мы так не считаем, — дружелюбно возразила Тора. — Всего лишь хотим докопаться до причин случившегося, — улыбнулась она Магнусу. — Простите, если наш тон показался вам агрессивным или обвинительным. У нас нет намерений в чем-то подозревать вас. Наша единственная цель — восстановить ход событий.
— Хорошо, допустим, — сдержанно произнес Магнус. — Раз уж пошел такой разговор, я открою вам цель своего визита. Я болен и решил немного отдохнуть в одиночестве. Опыт научил меня главной истине: одиночество — лучшая пища для души. Сейчас человек редко остается наедине с собой. В современном обществе слишком много сумбура и суматохи.
— Почему вы выбрали именно этот отель? Тут практикуют гомеопатию и спиритуализм, а насколько мне известно, ваше поколение не склонно ни к тому ни к другому.
Магнус улыбнулся, в первый раз с той секунды, как открыл им дверь.
— Совершенно верно. Я не верю в чепуху, которой они занимаются. А приехал я сюда, потому что здесь прошло мое детство. Я воспитывался на ферме неподалеку. Как говорится в одной поэме: «Сильна связь, манящая людей к земле, которую пахали их отцы».
У Торы округлились глаза.
— Неужели? Следовательно, вы знали прежних владельцев фермы?
Магнус замялся.
— В общем, да, но какая разница?
— Возможно, никакой. Однако мне известно, что Бирна очень интересовалась историей фермы. Ее гибель может быть как-то связана с проявленным любопытством. Это всего лишь моя версия, и подтвердить мне ее пока нечем.
Лицо Магнуса внезапно побледнело.
— Не слишком ли далеко вы зашли в своих предположениях? — спросил он чуть дрогнувшим голосом.
Тора решила разыграть невозмутимость.
— Да, наверное, я немного погорячилась, но все равно это просто здорово, что вы знакомы со здешними местами. Не поделитесь с нами какими-нибудь легендами или поверьями? Вы, кстати, рассказы о местных привидениях не слышали?
Магнус помялся, затем долго откашливался. Торе показалось, будто он специально тянет время, чтобы успокоиться.
— Видите ли, о привидениях я слышал, да и сам болтал, когда был маленьким мальчиком. Да, подобные истории у нас циркулировали довольно долго. Правда, о них вам лучше расспросить других. — Магнус ссутулился в кресле, но тут же выпрямился и продолжил: — Я не историк и в то время не интересовался генеалогией, не выискивал деталей давно ушедших событий. Боюсь, вы не многое почерпнете.
— Но вы же знали фермерскую семью, жившую здесь, не так ли? Как ее там… Постоянно забываю фамилию… — Тора попыталась вспомнить имена, прочитанные на обороте фотографий. — Бьорн…
Магнус сидел неподвижно, как статуя.
— Бьярни, — поправил он ее. — Бьярни Торольфссон с фермы «Киркьюстетт».
— Точно! — обрадовалась Тора. — А его брат жил по соседству, так?
— Да, брат Бьярни, Гримур, жил на ферме «Креппа». — Магнус скривил губы. — Гримур сдал экзамен на врача, он был старше Бьярни. Судьбы их сложились трагично, но, как гласит сага, богатство и счастье не всегда идут рука об руку.
— Вот как? — заинтересовалась Тора. Рассматривая фотографии, она почти физически ощущала влияние злого рока на семью, но связала свои эмоции с фактом ухода людей в небытие, со всеми их победами и поражениями. Она чувствовала себя неуютно, разглядывая черно-белые свидетельства быстротечности человеческой жизни. Хотя, возможно, за ее реакцией скрывалось нечто большее. — Что с ними произошло?
Магнус тяжело вздохнул.
— Отец их был одним из самых крупных владельцев шхун на полуострове. Имелись у него и причалы для рыбацких лодок, которые он сдавал напрокат. Он был очень богат. Конечно, не чета нынешним банкирам и директорам брокерских фирм, но по тогдашним стандартам он считался человеком весьма зажиточным. Не помню, сколько шхун у него было, но много. Основная база его находилась в Стиккисхольмюре.
— Братья не участвовали в его бизнесе? — спросила Тора.
— Нет, — ответил Магнус. — Не успели поучаствовать. Он продал все до того, как они достигли совершеннолетия, а деньги вложил в землю. Купил громадный кусок сельскохозяйственных угодий в южной части полуострова. И поступил весьма благоразумно, поскольку кустарный рыбацкий промысел вскоре сошел на нет. Пришли рыболовецкие траулеры, и местные компании, сдававшие внаем шхуны, разорились.
— Выходит, он предвидел будущее?
— Он не был ясновидящим, если вы это имеете в виду. Просто не хотел, чтобы его сыновья выходили в море. Он знал, насколько опасен рыбацкий промысел, и не собирался рисковать своими детьми. Отправил братьев учиться в Рейкьявик, когда они были еще мальчишками. Гримур выказал прекрасные способности и стал врачом. Об этом я вам уже говорил. Бьярни оказался менее склонен к наукам. Он был веселым, общительным парнем, большим шутником. Ни капельки не походил на своего брата Гримура. Трудно было найти двух столь разных по характеру людей. Только прошу вас не забывать — сам я их не видел и передаю рассказы своего отца, а тот был человеком прямолинейным и не имел привычки что-либо приукрашивать.
— Получается, Гримур работал здесь врачом? — уточнила Тора.
— Да. Вернувшись из Рейкьявика, он поселился на ферме «Креппа», построенной для него отцом. Пытался совместить обязанности местного врача с ведением сельского хозяйства, поскольку первое не приносило ему достаточного дохода. Затем и вовсе забросил врачебную практику, целиком посвятив себя ферме, но не преуспел. Бьярни же с самого начала занимался только фермой, и на удивление удачно. Заработанные деньги он вкладывал в различные проекты, получая неплохие проценты.
— Простите, но где же здесь трагедия? — изумилась Тора.
— Трагедия? Ах да, — спохватился Магнус. — Как часто случается, в жизнь братьев вмешалась любовь. Бьярни женился очень рано, на удивительно красивой девушке по имени Адалгейдур. — Лицо Магнуса приобрело мечтательное выражение. — Я был тогда мальчиком, но и на меня она произвела потрясающее впечатление. Никогда ее не забуду. Вероятно потому, что она выделялась из своего окружения. Она была самой красивой из местных женщин, доброй и веселой. И умела упорно трудиться. Бьярни познакомился с ней в Рейкьявике, и когда они сюда приехали, Адалгейдур не имела ни малейшего понятия о сельской жизни. Одевалась она всегда очень хорошо, словно на вечеринку. Вполне естественно, наши женщины не видели в ней достойную жену фермера, но она доказала, как сильно они ошибались, на удивление быстро постигнув все сельские премудрости.
Постоянным трудом и упорством она заставила замолчать своих недоброжелателей. Совсем другой была жена Гримура, Криструн. Она родилась в наших местах и тоже умела трудиться, но выполняла все тупо, как машина. Без души. В то время как Адалгейдур работала весело, с улыбкой. Если у нее что-то не ладилось, она охотно подшучивала над собой. Обе жены в точности соответствовали своим мужьям: Адалгейдур — веселому жизнерадостному Бьярни, а Криструн — вечно мрачному Гримуру.
