— Как ты познакомилась с Евой Линд? — спросил он.
— Она предупредила меня, что ты наверняка спросишь, и сказала, что тебе лучше этого не знать. Ева права. Trust me.
[21]
Еще она пообещала, что ты сможешь мне подсобить в одном дельце в обмен на помощь. Идет?
— Нет, — отрезал Эрленд. — Я не знаю, в чем дело.
— Ева сказала, что ты в курсе.
— Ева наврала. О чем речь? Что за дельце?
Стина вздохнула.
— Мой приятель попался с гашиком в Кевлавике. Не много, так — ерунда. Но хватило, чтобы упечь его на три года за решетку. Судят, как за убийство, чертовы придурки. Подумаешь, гаш! И немного кислотишки. Посадили на три года! Три года! Педофилам дают три месяца, и то условно! Дебилы! Мудозвоны!
Эрленд не знал, чем он может помочь Стине. Она походила на маленького ребенка, который не представляет, насколько мир огромен и запутан и как трудно противостоять всем его мерзостям.
— Его поймали в аэропорту Лейва Эйрикссона?
— Да.
— Я ничего не могу сделать, — сказал Эрленд. — И даже не имею никакого желания. У тебя не очень подходящая компания. Наркотики и проституция! Как насчет того, чтобы устроиться просто секретаршей?
— Ну что тебе стоит хоть попробовать, — не отступала Стина. — Поговори с кем-нибудь. Ему грозит три года!
— Чтобы расставить все точки над «i», — кивком остановил ее Эрленд, — ты ведь занимаешься проституцией?
— Проституция проституции рознь, — ответила Стина, вынимая сигарету из маленькой черной сумочки, висевшей у нее на плече. — Я танцую в ночном клубе «Граф».
Она наклонилась вперед и прошептала, как будто хотела поделиться секретом с Эрлендом:
— Но это приносит больше денег.
— И ты бывала в этом отеле со своими клиентами?
— Да миллион раз, — ответила Стина.
— Ты работала здесь?
— Никогда.
— Я имею в виду, ты знакомилась здесь или приходила с клиентами из города?
— Как мне захочется. Раньше меня сюда спокойно пускали, пока Толстяк не выставил вон.
— Из-за чего?
Стине снова захотелось почесать под грудью, и она, сморщившись, аккуратно погладила себя. Потом попыталась улыбнуться Эрленду, но было очевидно, что она чувствует себя неважно.
— Одной моей знакомой тоже сделали такую операцию, но неудачно, — призналась Стина. — Ее сиськи стали похожи на пустые полиэтиленовые пакеты.
— Тебе и в самом деле нужна была такая грудь? — не удержался Эрленд от вопроса.
— Разве тебе не нравится? — Девушка приподняла свои груди, но скорчилась в гримасе. — Вот только швы добьют меня, — вздохнула она.
— Да… грудь… большая, — утешил ее Эрленд.
— И совсем новенькая, — самодовольно подтвердила Стина.
Эрленд увидел директора, вплывавшего в бар в сопровождении старшего администратора. Толстяк несся на них, преисполненный ощущением собственного могущества. Он оглянулся и, убедившись, что в баре никого нет, зашипел на Стину с расстояния нескольких метров:
— Вон! Убирайся, красотка! Сию же минуту! Чтобы духу твоего здесь не было!
Стина взглянула через плечо на директора, потом повернулась к Эрленду и закатила глаза:
— О господи!
— Нам не нужны в отеле потаскухи вроде тебя! — бушевал директор.
Он схватил ее, намереваясь вывести вон.
— Оставь меня в покое, — возмутилась Стина и поднялась. — Я разговариваю с человеком.
— Осторожно с грудью! — воскликнул Эрленд, не зная, что еще сказать.
Директор удивленно посмотрел на него.
— Она новая, — пояснил Эрленд.
Он встал между Стиной и директором и попытался оттолкнуть толстяка, но безуспешно. Стина, как могла, защищала свою грудь, а старший администратор стоял в стороне и наблюдал за стычкой. В конце концов он пришел Эрленду на помощь, и им удалось слегка оттеснить от девушки взбешенного директора.
— Все, что… она… наговорила… обо мне… наглая ложь! — выдул толстяк. Напряжение лишило его сил, по лицу струился пот. Он задыхался после борьбы.
— Она ничего не говорила о вас, — попытался успокоить его Эрленд.
— Я хочу… чтобы… она… убралась… отсюда. — Директор опустился на стул, достал носовой платок и отер себе лоб.
— Отвянь, Жиртрест! — бросила Стина. — Ты знаешь, что он pimp?
[22]
— Pimp? — Эрленд не сразу понял значение этого слова.
— Он стрижет нас, когда мы работаем в отеле, — заявила Стина.
— Стрижет? — удивился Эрленд.
— Денежки! Проценты! Он стрижет нас себе в карман.
— Ложь! — заорал директор. — Убирайся вон, чертова шлюха!
— Он и его метрдотель хотели получать больше половины, — сказала Стина, осторожно поправляя свою грудь. — А когда я отказалась, он мне велел проваливать и больше здесь не появляться.
— Она врет, — повторил толстяк, слегка успокоившись. — Я всегда гонял путан, и ее в том числе. Нам не нужны проститутки в отеле.
— Метрдотель? — повторил Эрленд и представил узкую полоску усов. Розант, вспомнил он его имя.
— Гонял он нас! — передразнила Стина, повернувшись к Эрленду. — Да это он нам звонит! Если видит подходящих гостей при деньгах, звонит нам и сообщает об этом, а потом проводит в бар. Говорит, что так повышается популярность отеля. Командированные, иностранцы, холостяки. Если проходит большая конференция, он тоже нас зовет.
— Вас много? — спросил Эрленд.
— Несколько человек, работающих по вызову, — объяснила Стина. — Высший класс!
Можно было подумать, Стина гордится своей профессией как ничем другим. За исключением разве что новой груди.
— Никаких девушек по вызову у нас нет, — возразил директор, восстановивший наконец дыхание. — Они зависают в отеле, сидят здесь в баре и пытаются подцепить клиентов, чтобы подняться с ними в номер. И она врет насчет того, будто я им звоню. Грязная потаскуха!
Эрленд посчитал нецелесообразным продолжать беседу со Стиной в баре и предложил уступить ему на некоторое время кабинет старшего администратора или проехаться всем вместе до полицейского отделения, чтобы завершить разговор. Директор тяжело вздохнул и злобно посмотрел на Стину. Эрленд прошел с ней в кабинет. Толстяк остался сидеть в баре. Он чувствовал себя опустошенным и отослал прочь старшего администратора, норовившего похлопотать вокруг расстроенного начальства.
