– В последнее время ты стал как-то странно кашлять.
Раньше я за тобой такого не замечала.
– Теперь мы будем замечать в себе много нового, –
усмехнувшись, ответил Илья и глубоко затянулся.
– Скотина! – выругалась я и отвернулась к окну. Мы
оставили машину на стоянке у Елисеевского магазина и отправились в лабораторию.
Она находилась в подвальном помещении добротного сталинского дома. Мы зашли
внутрь. Илья предложил мне сесть на стул рядом с накрашенными девицами
неопределенного возраста, но я резко замотала головой и в отместку предложила
ему пристроиться по соседству с парочкой мило воркующих гомосексуалистов.
– Я что, похож на педика?! – разозлился он, с
презрением покосившись на молодых парней с подведенными глазами.
– Мне кажется, что я тоже не похожа на проститутку.
Неприятное заведение! Послушай, я бы не хотела торчать с этим сбродом в одном
коридоре. Зайди и договорись, чтобы меня приняли без очереди.
Илья кивнул и зашел в кабинет. Время тянулось как резиновое.
Тверские девицы, нахально поглядывая на меня, громко обсуждали своих клиентов.
Одна не выдержала, повернулась ко мне и сказала:
– Послушай, а я тебя раньше где-то видела. Твоего
сутенера случайно не Виктором зовут?
– Ильей, – брезгливо ответила я, не отрывая глаз
от двери.
Девица пожала плечами, но не успокоилась.
– Что-то не знаю такого. Может, ты не на Тверской, а на
Арбате стоишь? Я на Арбате и на Садовом девчонок плохо знаю. В основном с
Тверскими тусуюсь. Ты на ВИЧ провериться или прошкрябаться пришла?
Она не успела договорить, как дверь распахнулась и на пороге
появился Илья.
– Наконец-то, – вздохнула я и вошла в кабинет. За
столом сидел пухленький врач, лет примерно тридцати восьми.
– Здравствуйте, – улыбнулся он и предложил мне
сесть. – Сейчас я возьму у вас анализ крови, а результат будет готов через
полчасика. У нас все анонимно, можете не беспокоиться.
– Вы хотите сказать, что я должна торчать в вашем
коридоре еще полчаса?! Но это же самоубийство!
– Мы посидим в машине, – успокоил меня Илья.
Я тяжело вздохнула и приготовила руку к забору крови. Врач
мне определенно не нравился, поэтому на всякий случай я решила его
предупредить:
– Учтите, я медик, а не какая-нибудь проститутка с
Тверской. Работаю в больнице, так что не забудьте вымыть руки, перед тем как
брать у меня кровь.
Врач криво усмехнулся и быстро открыл пакет с одноразовым
шприцом.
– Скажите, пожалуйста, какие мы нежные! К вашему
сведению, я всегда мою руки, перед тем как брать анализы. Мне без разницы,
какой клиент передо мной находится. Будь вы путаной, специализирующейся на
садомазохистском сексе, будь вы дамой из Госдумы – мне все равно. Я давал
клятву Гиппократа и обязан лечить больных. Только вы, девушка, судя по всему,
трудитесь в государственной больнице, а я – нет. Жизнь очень короткая, поэтому
мне как-то не хочется гнуть спину за гроши. Хочется получать от жизни кайф, а
не кормить государство за свой счет.
– Извините, я не хотела вас обидеть, – сказала я и
отвернулась в сторону, чтобы не видеть, как игла пронзает мою кожу.
Сдав анализ, мы пошли к машине. Илья поставил первую
попавшуюся кассету и нервно закурил.
– Ну что ты, Машка, взъелась! Здесь хоть анонимно все
делают, а в другом месте в случае плохого результата по головке не погладят.
Опозорят так, что умереть захочется гораздо раньше, чем спид заберет. А тут
спокойно. Никому нет никакого дела. Если болен – лечись. Были бы бабки! Ты ведь
заметила, что у тебя даже фамилию никто не спросил. Проститутки сюда толпами
ходят. Этот врач им как отец родной. Он их и штопает, и шкрябает, и анализы
берет. Чудо-мастер на все руки.
– Я так и поняла. Очень неприятный тип.
– Это почему?
– На мясника похож. Ему бы мясо в мясной лавке
разделывать, а не людей лечить.
– Он и есть мясник. Только режет не скотину, а живых
людей. Хотя проститутки бывают хуже любой скотины. Я никогда им не плачу. Мне
всегда бесплатно дают. По любви.
Услышав последние слова, я не выдержала и дала Илье хорошую
пощечину. Он вздрогнул, погладил покрасневшую щеку и тихо сказал:
– Извини.
Я промолчала.
– Машка, – обратился ко мне Илья через несколько
минут, – ты давай завязывай меня лупить. Ухо разбила, по головке несколько
раз стукнула. Не забывай, что у меня сейчас иммунная система слабая. Сдохну
раньше времени, и все. А мне, между прочим, еще пожить хочется. Тебя любить.
– Что? – не поверила я своим ушам.
– Я говорю, что люблю тебя. Может, совсем не так, как
тебе хочется, но по-другому я не умею. Я стараюсь, Маша, поверь.
Я почувствовала бесконечный прилив блаженства и на минуту
забыла о своей болезни. Затем растерялась и испуганно спросила:
– Илья, ты это серьезно? Серьезнее не бывает.
– Тогда почему ты не сказал мне правду?
– Какую?
– О том, что живешь с женой и ребенком.
– Наверное, потому, что не хотел тебя потерять. Ты бы
сбежала от меня в самый первый день, если бы узнала, что у меня есть жена и
ребенок. Теперь у меня их нет. Галка забрала Саньку и укатила к своим родителям
в Крым. К телефону подходить не хочет. Она ведь тоже заразу подхватила. Дура, в
Крыму нет таких препаратов, как в Москве. Там она долго не выживет. Я ей
пытался что-нибудь из лекарств переслать, но она даже не хочет сходить на
почту, чтобы получить посылку. Все обратно возвращается. Сашку проверяли. С
ним, слава Богу, все в порядке. Один раз я им звонил, да на тещу нарвался. Она
мне таких гадостей наговорила, что вспоминать тошно. Сказала, чтобы я свои
лекарства сам глотал, а Галка на днях уезжает в Штаты. У нее там сестра. Будет
лечиться в Америке. В принципе проблем у нее с деньгами нет, только от спида и
там не вылечат. Не лечится он, падла.
Илья задумался, а я, поправив волосы, тихо спросила:
– Плохо тебе без нее?
– Без кого?
– Без жены.
– Какая теперь разница, плохо или нет. Я же не
специально ее заразил. Случайно. Это медики виноваты. Студенток на спид нужно
почаще проверять.
– А ко мне-то ты зачем приехал? От безысходности?
– Тянет меня к тебе. Да и последним скотом себя
чувствую. Уж больно ты чистая для такой болезни, Машка!
