– А что мне оставалось еще делать? Меня как последнего
лоха закрыли в этой хате! Этот придурок даже мою пушку забрал. Ни телефона, ни
ключей! Я хотел на соседний балкон перемахнуть, но там никого не было. Не могу
же я спускаться по балконам с пятого этажа! На хрена ты так высоко забралась!
Хотел покричать, чтобы аварийку вызвали и дверь взломали, но народ тут жутко
пугливый оказался. Только рот раскрою – прохожие голову опускают и проносятся
со скоростью звука: мол, мы такие чистенькие, ничего не знаем и знать не хотим.
Соседка твоя со второго этажа высунулась и давай орать, что она вызовет
милицию, если я буянить не прекращу. Больно мне надо в ментовку попадать! Как
на зло, мой сотовый тоже молчит. Оказывается, ни цента на счету не осталось.
Забыл компании деньги кинуть, а в долг никто не дает говорить, сама знаешь. Я
тут упарился! В последний раз вышел на балкон, окликнул одну девушку, привязал
к небольшому грузику сторублевую купюру и скинул ей. При этом убедительно ее
попросил, чтобы она аварийку вызвала, а деньги, мол, за суету. Она оказалась не
дура. Деньги взяла, и больше я ее не видел.
– Представляю, как ты надрывался, чтобы тебя
услышали, – место у нас шумное.
– Это точно. У меня до сих пор голосовые связки болят.
А что мне оставалось делать? Открыл случайно холодильник, гляжу – самогонка
стоит. Я как-то раньше никогда ею не баловался. Я в основном дорогие напитки
пью. Но, за отсутствием чего-нибудь лучшего, пришлось выпить это. Затем
отключился, ничего не помню. Ты уж извини. Я очень сильно за тебя переживал.
Нервы сдали!
– Хорошо же ты переживал! Нажрался как сволочь, а мне
самой выкручивайся! Я надеялась, что ты ко мне на помощь придешь, да только от
тебя помощи черта с два дождешься! Самогонку вылакал. Как я теперь Таньке в
глаза посмотрю, она же кому-то подарить обещала!
– Скажи ей, что от такой гадости можно смело
отправиться на тот свет. Пусть ваша баба Люба сама свою отраву хлещет, а других
не поит!
– Все остальные напитки нам не по карману, а праздников
в году целая куча. Не отметишь – жалко. Хорошо хоть больные иногда отстегивают
при выписке. Ты ведь тоже Петровичу коньяк подарил.
– Вы же медики, вам по рангу положено пить медицинский
спирт, а не самогонку хлестать.
– С медицинским спиртом у нас напряженка. Его
анестезиологи глушат в таких количествах, что больным приходится уколы с сухой
ваткой делать.
– Если бы я знал, что у вас одни алкаши работают, в
жизни бы не пошел к вам свое драгоценное яйцо лечить.
– Тоже мне, нашел драгоценное яйцо! Можно подумать, оно
у тебя золотое!
– Золотое не золотое, а чего-то стоит, бабы не
жаловались.
– Да если бы не наша больница, ты бы так и не узнал,
что болеешь спидом. Сгорел бы как свечка, даже не догадываясь, в чем причина.
Так хоть лекарством подпитываешься. Все ж дольше проживешь, чем тебе отпущено.
– Лучше бы я ничего не знал, – задумчиво произнес
Илья. – Ладно, Машка, не злись. Я тебе вместо самогонки несколько бутылок
“Хеннесси” куплю, обещаю. Придешь в свою больницу как крутая. Выкатишь бутылки
на стол и скажешь: “Смотри, баба Люба, что нужно пить! А ты нас этим мерзким
пойлом спаиваешь! Учись, пока я жива”. Представь, как твои алкаши одуреют!
Илья внимательно посмотрел на меня и тихо спросил:
– Машка, а ты что поцарапанная такая, ей-Богу? Щека
разодрана. Ты хоть на себя в зеркало-то смотрела? А это что? – Он перевел
взгляд на розы и замотал головой. – Откуда эти цветы? Их раньше тут не
было.
– Шла по дороге, смотрю – букет лежит. Я и подняла, уж
больно красивые. Понюхай, как пахнут.
– Где подобрала-то?
– В коттеджном поселке. У дома, где раньше жил Валет –
Ладно, Машка, хватит заливать, лучше скажи, ты нашла деньги?
– Как я могу их найти? Ты же прекрасно знаешь, что я
никогда раньше не была в этом доме.
– Почему же тебя отпустили?
– А некому было задерживать. Серега с Павлухой мертвы.
Остался один Батон. И то у него нога простреленная. С такой ногой далеко не
проковыляешь. Может, сдох по дороге…
– Как это произошло? – выпучил глаза Илья.
– Как, как – да вот так. Только мы подошли к дому, как
из-за кустов раздались выстрелы. Батоновы кореша погибли на месте, сам он
убежал, а я потеряла сознание. Очнулась рано утром, посидела немного, вышла за
ворота и поехала домой. Розы, вот, по дороге нашла. – Выкладывать Илье
подробности этой ночи я не собиралась.
– Машка, а ты мне все рассказала? – недоверчиво
спросил Илья.
– Конечно, мне утаивать нечего.
– Насколько я знаю, у тебя есть дурацкая привычка
придумывать своим историям не правдоподобный конец.
– На этот раз я рассказала тебе все! Мне нечего от тебя
скрывать.
Илья обнял меня за талию и уткнулся в мой живот. Я
выпрямилась и обхватила его голову руками.
– Машенька, есть хочется. Сваргань омлет. Ты его так
вкусно делаешь, – жалобно попросил он.
– Господи, Илья, ты даже не представляешь, какая ты
сволочь. А если бы меня грохнули сегодня ночью, кто бы тебе готовил омлет?
– Машка, я знал, что тебя не грохнут. Ты отчаянная. Ты
выкрутишься из любой ситуации. – Илья посадил меня к себе на колени и
уткнулся в мою шею. – Я даже и не думал, что ты сможешь меня простить…
– Такое не прощается, Илья. И вообще, не смей мне
больше напоминать о спиде. Иногда я забываю, что неизлечимо больна, и чувствую,
что не все потеряно. Но стоит только опуститься на грешную землю – жизнь теряет
всякий смысл и хочется моментально покончить со всем этим дерьмом. Как твоя
голова?
– Раскалывается. Маш, налей мне водички попить.
Сделав глоток, Илья тяжело закашлял.
– Что с тобой, – тихо спросила я, когда приступ
закончился.
– Ничего, – ответил он и прижался ко мне, как
маленький ребенок. Я погладила его по голове и улыбнулась:
– Послушай, а ты случайно домой не собираешься? Ты что,
собрался у меня жить?
– Неужели ты против? – удивился Илья.
– Нет, я не против, просто мог бы сначала спросить.
Давай договоримся на будущее: если что-то взбредет тебе в голову, ты уж поставь
меня в известность…
– Машка, но ты же хотела, чтобы мы были вместе. В
данный момент я целиком и полностью принадлежу тебе. Ты сама совсем недавно
говорила, что у нас есть будущее.
