– Это моя сволочь, – тихо сказала я. –
Понимаешь, моя?! Мне решать, что делать с этой сволочью: закапывать или
целовать в задницу…
– Значит, на работу ты больше не выйдешь. Завтра
медкомиссия. Тебе туда нельзя.
– Завтра я напишу заявление об уходе в связи с
переездом на другое место жительства.
– А почему в связи с переездом?
– Это будет выглядеть правдоподобно, никто не станет
задавать лишних вопросов. Скажу, что переезжаю в другой район. В эту больницу
далеко добираться. Я думаю, в этом случае заведующая моментально подпишет.
– Тоже верно. Только получается, что тебе больше нельзя
работать. Чтобы устроиться на другую работу, нужно пройти медицинскую комиссию.
Сейчас даже дворники и уборщицы комиссии проходят.
– Господи, на что же я буду существовать? –
схватилась я за голову. – Ведь я даже ничего не накопила! Да разве
накопишь с таким окладом? На питание-то не хватало. Я уже забыла, когда мясо
свежее ела. Тушенка, и то в радость. Ни про какие деликатесы и речи быть не
могло. Еще, как на зло, проездной на автобус закончился, а на новый денег нет.
– У тебя есть Илья. Пусть он тебя кормит и деньги дает.
Фактически он сделал тебя инвалидом. Вот пусть инвалидность и оплачивает.
Танька поднялась со своего места, подошла ко мне, присела и
слегка приобняла. Я уткнулась ей в плечо и громко заревела. Немного
успокоившись, нервно поправила волосы и тихо спросила:
– Ты не брезгуешь?
– Чем именно?
– Но я же все-таки заразная.
– Нет. Просто как-то непривычно. Ты и спид. Такие два
несовместимых понятия соединились вместе. Ладно, мне пора. Держись. Я тебе
обязательно позвоню.
– Таньки, поклянись, что ты никому не скажешь о моей
болезни.
– Не скажу.
– Подожди!
Я быстро вскочила, схватила листок бумаги и написала
заявление об уходе.
– Что это?
– Отнеси это заявление в больницу. Я не хочу туда идти.
Мне тяжело морально, пойми правильно. Скажи, что я заболела. Лежу с
температурой.
– Хорошо. – Танька положила листок в сумочку и
пошла к выходу. Затем она резко остановилась и посмотрела на меня.
– Маша, все-таки, как бы тебе ни было хреново, лучше
гони этого скота на все четыре стороны. Гони как можно дальше!
– Я обязательно приму во внимание твои слова, но, к
сожалению, у меня никого, кроме этого скота, не остается.
– Это не выход из положения.
– В моей ситуации не может быть выхода. Я в тупике.
Танька пожала мне руку и ушла. Я закрыла за ней дверь, села
на пол и обхватила голову руками, затем потрогала шею, боясь найти на ней хоть
какие-нибудь уплотнения. Не обнаружив ничего подозрительного, я облегченно
вздохнула и бросилась в комнату приводить себя в порядок. Надев нарядное летнее
платье, посмотрела на часы, выключила курицу и принялась ждать Илью. Около трех
часов ночи я положила курицу в холодильник и легла спать.
Глава 14
Илья объявился только через двое суток. Все это время я не
выходила из дома, ничего не ела, только чашками пила крепкий кофе. Несколько
раз звонила Танька. Она сказала, что заведующая без проблем подписала мое
заявление об уходе и пожелала удачи во всех моих начинаниях. Пару раз звонил
Димка и пытался хоть немного развеселить меня. Он напрашивался в гости, но я
запретила ему это делать, мотивируя тем, что несколько суток назад вышла замуж.
Димка немного помолчал и положил трубку.
Когда Илья наконец объявился, он как ни в чем не бывало
позвонил в дверь и, ни слова не говоря, зашел в квартиру. Вид у него был
уставший. Скинув костюм и рубашку, он подошел ко мне, заглянул в глаза и спросил:
– Машка, ну давай, где твоя курица? Я моментально
уловила запах перегара и сморщила нос.
– Что воротишься-то? От меня разит, как от скота? Я
вчера перебрал немного. С пацанами в сауне парился.
Илья тяжело закашлял.
– Ну так где твоя курица? – повторил он, поправляя
плавки.
Илья прошел на кухню, уселся за стол и закурил. Я
прислонилась к косяку и пристально посмотрела на него.
– Машка, ну что ты встала как парализованная?! Готовь
на стол! Мужик в дом пришел! Если мужик пришел, то баба должна по хозяйству
суетиться. Так на Руси заведено, – засмеялся Илья и опять закашлял. –
Если ты не сварганила курицу, то разогревай борщ, хоть он и с тушенкой. Я люблю
борщи только из свежего мяса. Борщ с тушенкой напоминает мне общагу. Я по
молодости бегал к девчонкам в общежитие на трахатушки. Я даже не вспомню, что
за общага была. Дай Бог памяти, кажется швей-мотористок. Короче, у них всегда
борщ с тушенкой был.
Я взяла полотенце и бросила ему в лицо.
– Вот и беги к швеям-мотористкам жрать борщ! Пошел вон
из моего дома!
Илья развернул полотенце, вытер им руки, положил его на
батарею и улыбнулся.
– Ну ладно, Машка, что опять завелась! Кончай
полотенцами кидаться! И вообще, завязывай со мной так обращаться. Мне нужен
спокойный образ жизни. Я щас порцию лекарств заглотнул. Мне нельзя нервничать.
– Я сейчас в тебя не только полотенцем, но и табуреткой
запущу! Ты где мотался двое суток?! Я уже не знала, что и думать! Хотела по
всем моргам и больницам звонить. Я думала, что ты явишься в тот же день, как
ушел. Что ты делал все это время?
– Занимался делами, – сквозь зубы процедил Илья.
– Можно было позвонить, предупредить, что
задерживаешься.
Я была готова разреветься в любую минуту.
– У тебя телефон отключен.
– Я уже включила. Я сразу включила, как ты ушел.
Думала, мало ли чего. Задерживаешься, знаешь, что я переживаю, места себе не
нахожу. Как тут не позвонить? Я бы сразу успокоилась.
Я подошла к Илье, опустилась на колени и уткнулась в плавки.
Затем всхлипнула и быстро заговорила:
– Илюша, мальчик мой бесценный. Радость моя ненаглядная
Я же так сильно тебя люблю. Мне без тебя жить незачем. Я ведь только ради тебя
живу. Пусть у нас все не по-людски. Пусть не так, как у других, но главное что
мы вместе. Я тебя прошу, я тебя умоляю, ты мне звони, ладно? Предупреждай,
когда задерживаешься.
– Ладно. – безразлично ответил Илья.
– Что ладно-то?
– Буду звонить.
