– Великих, – развела Марина руками, пронеся чашку с кофе в опасной близости от головы корректорши, – начальство возит фейсом об тейбл с таким же успехом, что и простых смертных. Между прочим, Ревенко уже два раза о тебе спрашивал.
Етит твою мать, как же я забыл! Обещал зайти к Андрею ровно в девять, потому что он куда-то спешил и хотел переговорить со мной с утра… Сунув папку под мышку, я рванул в сторону кабинета главного редактора. Вслед мне стервозно хихикнули. В Москве особенно ломать голову, когда оправдываешься перед начальством, не нужно. Притча во языцех – пробки на дорогах! Правда, Андрей знает, что я езжу на метро, но можно соврать, что мы ночевали с Иркой у тещи. Врать не хотелось; но сознаваться, что я, раздолбай такой, в эйфории авторского успеха напрочь забыл начальническое распоряжение, мне не хотелось еще больше. Даже если начальник твой друг и однокурсник.
Приемная главного редактора Андрея Владимировича Ревенко была самым неприятным для меня местом во всей редакции. Наверное, у меня больное самолюбие, но манеры хамоватой и самоуверенной Юли – секретарши Андрея – я переносил с трудом. Даже если ты спишь со своим начальником, это не повод для того, чтобы ставить себя выше других сотрудников.
Вот и сейчас Юлька, нисколько не смущаясь и привычно поправляя бретельки своего лифчика, выразительно посмотрела на настенные часы и постучала кулаком по столу. Это означало, что она возмущена моим опозданием. Я же привычно мысленно послал ее на три буквы и открыл дверь кабинета.
– …ладно, давай я подъеду часикам к двум, – закручиваясь то вправо, то влево на своем кресле, говорил Андрей кому-то в телефонную трубку. – Я тоже тут, понимаешь, зашился с утра в делах… Ну, добро! До встречи.
А вот кабинет Андрея мне нравился чисто эстетически. Вся отделка в светлых тонах с преобладанием белого цвета. И мебель подобрана была в том же стиле. Никакой громоздкости, все легкое, все на высоких ножках, что визуально открывало пол. И рабочий стол у Андрея был современный, эксклюзивный, со стеклянной столешницей. При своих не очень больших размерах кабинет казался чуть ли не огромным, наполненным воздухом. Здесь даже дышалось легче.
И сам Андрей был под стать кабинету. Широкий, заметно раздобревший за последние годы, всегда в белой рубашке с галстуком в стиле столичного чиновника. Это тоже было продуманным штрихом, потому что ему приходилось именно с чиновниками общаться очень часто. И с бизнесменами высокого пошиба – тоже. В такой «униформе» он чисто психологически сходил за «своего», несмотря на то что работал в частном издании.
Андрей отбросил телефон и деловито что-то стал помечать у себя в ежедневнике. С ходу оправдываться я не стал и с рукопожатиями тоже не полез. Какие бы старые приятели мы ни были, а отматерить он меня сейчас имел полное право. Я опоздал на целых пятнадцать минут!
– Здорово, – наконец отложил авторучку Андрей и протянул свою пятерню, как он это обычно делал – с широко растопыренными пальцами. – Проспал, что ли?
– Транспорт, – поморщился я, готовый в случае паузы развить эту мысль.
– Да-а, – разглядывая в некоторой задумчивости какую-то запись в ежедневнике, протянул Андрей, – это вам не Нижний Тагил, это вам Москва-матушка. Пробки – это наше второе «я». – Андрей наконец отложил ежедневник и откинулся на спинку кресла. – Слушай, мне тут в голову пришла одна мыслишка. Думаю, что самый подходящий вариант для этой темы. Мышление у тебя образное, перо бойкое. Из ничего трагедию можешь расписать.
– Политический заказ? – попытался я пошутить.
– Почему? – не понял шутки Андрей. – Нет, статья исключительно направленная на интерес к нам читателя, повышение рейтинга и тиража. Я тут кое-какую программку продумал и тематику. Твоя статья пройдет первой. Только учти: никакой философии, никакого бичевания политики правительства или самобичевания интеллигентской совести. Боря, чисто информационная статья, чисто рассказ о том, как и где это у нас выглядит. Будет реакция читателей, мы тему разовьем, и тогда тебе же карты в руки.
– Тема-то какая? – напомнил я.
– Тема – супер! – расплылся Андрей в улыбке во все свое лунообразное лицо.
Я на миг почему-то представил, что он, наверное, так же довольно улыбается, после того как в углу на диване свою секретаршу отдерет. Или на этом вот столе. Юлька – девка сочная, девятнадцатилетняя. Одна грудь четвертого размера чего стоит.
– Нужно рассказать, – продолжал Андрей, – о том, как и где у нас содержатся преступники, приговоренные к пожизненному заключению.
– Эх, вот ты загнул, – опешил я от неожиданности.
– Нормально! – заверил Андрей с довольным видом. – Сам небось слышишь, сколько и какие у нас испокон веков слухи ходят? Кто говорит, что их в урановых рудниках используют, кто про медицинские опыты в подвалах ФСБ рассказывает… Вот и надо раскрыть глаза людям. Интерес к этому вопросу очень большой. А если тебя беспокоит техническая сторона, то есть у меня человечек в этом департаменте. Обещал посодействовать, чтобы тебя на месте приняли и проводили.
– Слушай! – загорелся я сразу целым сонмом идей. – А тема-то правда перспективная! Тут можно такую волну поднять.
– Боря, не надо поднимать волн.
– Так слушай! Вопрос-то муссируется уже не один год, чуть ли не с 96-го года. Это же большая проблема.
– Боря-я!
– Нет, ты послушай! Проблема-то не только юридическая и политическая, это еще этическая проблема, нравственная.
– Как ты меня уже достал со своими философскими потугами! – рассмеялся Андрей. – Борь, если будет резонанс, тогда мы возьмем интервью у генерала, который командует этими колониями, возьмем интервью у известного правозащитника, у какого-нибудь политика. Вот тогда они и выскажутся с разных сторон. Не надо нам лезть со своим мнением, не наше это. Понимаешь? Попридержи ты свой философски настроенный ум, а напиши просто репортаж – о том, как там живут… точнее, сидят. И все, Боря! Ты журналист, ты должен уметь, когда надо, писать то, что тебе заказывают, что в этот момент нужно, а не что тебе хочется. Этого у нас достаточно в среде безработных и непризнанных мыслителей. А ты профессионал! Так что кончай херней заниматься и принимайся за дело. Мне рейтинг повышать нужно, а ты со своей философией лезешь…
Я хотел было возразить, что повышение рейтинга как раз и зависит от привлекательности издания, от того, насколько оно умное, но что-то в лице Андрея заставило меня воздержаться. К тому же он снова уткнулся в свой ежедневник.
– Так, у нас сегодня пятница. Едешь в понедельник. За выходные поройся в Интернете, познакомься с тем, что там есть по этому вопросу. Так сказать, погрузись в тему. Пять дней тебе вместе с дорогой на сбор материала, три дня на текст… – Андрей взял ручку и что-то написал в ежедневнике, – и… кладешь мне на стол готовый вариант через… восемь дней. Помечаю себе…
С Андреем Ревенко мы вместе учились в МГУ, в одной группе. Отношения с ним сложились приятельские с первого курса. Собственно, у Андрея почти со всеми в группе были приятельские отношения. Он никогда не кичился тем, что окончил профильный гуманитарный лицей, что у него мама работала в Министерстве культуры. Он никогда не тяготел только к тем однокурсникам, у которых родители были с положением. Мне поначалу даже казалось, что он относится с большим уважением именно к тем, кто поступил, как я, после армии. Считал их старше, опытнее, познавшими в жизни чуть больше, чем он. И только позднее, по прошествии лет, я понял, что это было в его характере – никогда не гнушаться никакими знакомствами, никакими приятельскими отношениями, потому что нельзя зарекаться, что в дальнейшем этот человек тебе не понадобится.
