Герцог Контерд привык доверять своей интуиции. Она не раз выручала его за долгие годы сложной и насыщенной событиями карьеры военачальника и царедворца. Но в тот вечер, когда к нему, будто снег на голову, завалились повстанцы со своим предложением, внутренний голос таинственно молчал. Так что Контерду пришлось полагаться только на разум да еще на свою совесть. Разум говорил, что доводы лейтенанта Ронтона не лишены логики, и дело и вправду может выгореть. Совесть… Контерд поморщился. Он долго и, увы, безуспешно пытался вытравить в себе этот пережиток романтической молодости, и, казалось бы, жизнь в верхах власти должна была ему в этом помочь, а вот поди ж ты! Иногда старая карга поднимала голову и, случалось, ставила его не в очень приятное положение. Например, сейчас. Ну кто дергал его за язык обещать позаботиться о Гранне? Ронтона можно было удалить из столицы и без этого. Или нет? На секунду герцог задумался, уехал бы фанатичный лейтенант, если бы он не дал слово позаботиться о его друге, но тотчас досадливо прогнал эти мысли. Какая, в сущности, разница! Он не привык сожалеть о том, что сделано. А вот вопрос о том, как быть дальше, действительно требовал всестороннего обдумывания.
В дверь кабинета негромко постучали.
– Войдите! – поднял голову герцог.
Контерд молча выслушал доклад. Он так и думал. Гранна никто не собирался казнить, его собирались просто немного подержать в тюрьме. Сколько? Непонятно. Что потом? Тоже непонятно. Герцог нахмурился. Интуиция говорила ему, что в этом нет ничего хорошего. А когда разведчик (он не мог переделать себя и даже в мирной жизни мыслил исключительно военными категориями) доложил, что во дворец вызван барон Бринсен, главный подавитель восстания Вельгиса (наряду с генералом Стайком, конечно же, но заслуги последнего, как слышал Контерд, носили чисто военный характер), герцог сделался совсем мрачен. Он взмахом руки отпустил офицера. Ну и что теперь прикажете делать?
Паксейн гнал коня, не жалея ударов плетки. Быстрей, быстрей! Паксейн подумал об открывающихся перед ним перспективах, и у него захватило дух. Такая невиданная удача встречается один раз за всю жизнь. Такая невиданная удача ему, простому сержанту Колониальной армии Аль-Гави, могла больше не представиться! Он в очередной раз пришпорил лошадь. Быстрей бы добраться до города, а потом… Нет, однозначно – почтовая карета и столица. Он сделает все сам! Он не собирался делиться своей удачей с кем бы то ни было!
– Это Дин Синг! – Тони Беррод стукнул ладонью по столу. – Голову на отсечение даю, что это Синг!
– Ты уверен? – испытующе взглянул на него Лен. Они уже несколько дней увлеченно пытались вычислить предателя. Идея пришла в голову Итону, и Беррод с радостью за нее ухватился. Тем более что Дрогов как-то рассказал во всех подробностях им с Марисом, как пираты догадались о предательстве.
– Больше некому, – азартно подтвердил Тони. – Посудите сами. Он все знал, все планы, это раз. Лично я не видел его в ставке после того, как капитан Дрогов приехал и принялся на каждом углу кричать о предательстве, это два. А вы?
Братья Нолни переглянулись.
– А пожалуй, ты прав, – раздумчиво сказал Лен. – Я тоже что-то не припомню, чтобы он был в том сражении. И на совещании в палатке у Донна его вроде не было, а, Ит?
– И я его не видел, – подтвердил Итон.
– И потом, он присоединился к нам позже, – тихо сказал Беррод. – Ну делайте со мной что хотите, а я не верю, чтобы что-то могло заставить пойти на предательство, например, Парли Фетса. Да он скорее дал бы разрубить себя саблей, чем предал бы Донна! А Синг был с нами совсем недолго.
Повстанцы переглянулись. Они уже вынесли свой приговор.
– Я еду в Гоун, – заявил Итон. – Думаю, поиски надо начинать оттуда. Насколько я помню, Синг был выходцем из окрестностей Гоуна.
– Будь осторожен, – только и сказал Лен. С Итоном никто не спорил. И брат, и Тони Беррод слишком хорошо видели, что еще немного, и младший Нолни сойдет с ума от безысходной тоски. Пусть уж лучше отвлечется…
Свинцово-серая волна прибоя медленно накатила на каменистый пляж, задержалась на мгновение, поиграв кружевной белой пеной, и с тихим вздохом схлынула обратно. Лесси смотрела на хмурое непогожее море и думала ни о чем – и о тысяче вещей сразу. И о том, какой, оказывается, соленый этот тяжелый влажный ветер, изредка обдающий ее похожими на слезы брызгами. И о том, что надо куда-то до поры до времени пристроить Карн. И о том, что нехорошо все-таки вышло с Валом. И о том, что зря так привязались к ней маленький принц и Джастин. И о том, что ждет их в конце пути. И о том, как похожи и непохожи оказались эти бескрайние соленые просторы на то море, про которое рассказывал ей Дрогов, и про то, что, увидев неспокойные серые волны, она вдруг, как ей показалось, лучше поняла Кейена, и о том, что он, возможно, так же смотрит сейчас на бесконечную водную гладь…
– Ты совсем меня не слушаешь! – обиженно заявил Арман, дергая девушку за руку. Лесси вздрогнула. Она и вправду не слушала, о чем говорил ей маленький принц.
– Прости, – мягко улыбнулась она. – Я задумалась. Я никогда раньше не видела моря.
– Я тоже, – признал мальчик. – Здорово, правда?
Лесси механически кивнула. Здорово. Величественно. Непостижимо. Чуждо. И страшно. Лесси не хотела оказаться посреди этой бесконечности на маленькой деревянной скорлупке, подвластной всем ветрам. Как он проводит в море большую часть жизни? Каково это – неделями не ступать на твердую землю, неделями ощущать под ногами только качающиеся, неустойчивые доски палубы? Лесси зябко поежилась.
Почти две недели пути остались позади. Схлестнувшись с неведомым шарритом, девушка вдруг осознала, насколько беспомощной она была против этого колдуна – того самого, ледяного, сильного и беспощадного, который стоял за всеми остальными, с кем она раньше имела дело. Да-да, именно так. Лесси была уверена, что раньше ей приходилось сражаться против неизмеримо более слабых ккаргиров. Да, он застал ее врасплох, да, она попалась в элементарную ловушку (о, она прекрасно знала, что делало ее уязвимой, но давно поняла, что бороться бессмысленно!), и тем не менее… Если бы не Кен, она бы сейчас была уже… мертвой? Безвольной куклой? Шарриткой какой-нибудь? Она не знала и благодарила небеса за то, что ей не привелось узнать этого. Да, шаррит был очень силен, слишком силен, ей нечего было ему противопоставить, кроме… Джастин носился с Серебряным Опалом, как наседка с яйцом, и неожиданно Лесси подумала, что можно попробовать. Вот только что прикажете делать с принцем?
Проблему вынесли на всеобщее обсуждение. Естественно, мальчишка сразу же захотел ехать с ними. Естественно, старому графу вся эта затея не понравилась. Вот что Лесси действительно удивило – так это неожиданно здравая реакция графини Элины. Графиня сразу начала продумывать легенду, которой им стоило бы придерживаться, вещи, которые могли бы им пригодиться в пути, и прочие подробности. Это заставило графа ди Гордони одуматься. Лесси вообще заметила, что, несмотря на внешнюю суровость старика (хотя какой он, к дьяволу, старик – очень даже моложаво смотрится, хоть и седой уже наполовину!), дети делали с ним что хотели. В результате в Дундрут они отправились вшестером – Лесси, Джастин, принц Арман, граф ди Гордони и двое верных слуг – Кангес и Барти. Элина ди Гордони, естественно, осталась в замке.
