– Навести Софу, – бессильно попросил так и не ставший дедом. – Ей только через сутки будут вызывать искусственные роды…
– Нет! – Забыв нажать на красную кнопку, Гера швырнул трубку на диван.
Она еще минут пять взывала к нему отцовским голосом, а потом гудками, безразличными к его ужасу.
Хотел, так хотел он сына…
За что?!
Почему?!
Ответ нашел. Не сразу, но понял, что у дитяти не было кармы.
Виновата Софа. Она алчно жаждала ребенка, когда семьи нет.
Он же по себе знал, как это…
Но когда отец поселил бездомную Софу в отремонтированной и пустующей квартире своей второй жены, пришлось ему звонить. «Учти, мне это неприятно», – сказал хмуро, с угрозой и отключился.
Только через полгода удалось затащить Софу в ЗАГС, чтобы подать заявление о разводе. До этой финальной точки ни о каком покое и речи быть не могло. Пришлось даже снова принимать таблетки. Чтобы в стационар не упекли, откуда до Нестора так далеко…
II
В аппликации для участия в биеннале требовалось указать адрес личного сайта. А он до сих пор не доделан. Вера чертыхнулась и набрала Геркин номер. Не догадался к ее именинам подгадать подарок. Ну сколько можно тянуть! Не понимает, что ли, как это для матери важно? Сам же взялся помочь. Она могла бы заказать у здешних компьютерщиков. Правда, тут дорого дерут. Вера всегда старалась экономить деньги Густава.
Никто не отвечал ни по домашнему, ни по мобильнику… Пальцы сами помнили номер Алексея, но, услышав первый гудок, Вера нажала «отбой». Не то сейчас настроение, чтобы вынести длинный, подробный разговор с бывшим мужем. С какой-то методичностью он собирает и предъявляет ей все новые и новые доказательства того, что сын серьезно болен. А потом поучает, как ей надо себя вести с собственным сыном. Выслушаешь, вникнешь и сама становишься ненормальной. Первые минуты после отбоя прямо жить не хочется. Вроде не обвиняет, а кругом себя виноватой чувствуешь.
Нет, по собственной воле Алексею звонить не буду. Остается мобильник Софы. Тем более у нее сегодня тоже именины. Невестка настроения не испортит.
Увы…
Бедная девочка скитается по подругам. «У Герочки весеннее обострение. А насчет меня не беспокойтесь. Вот рожу, тогда он одумается», – кротко успокоила она свою свекровь.
Как он мог! Выгнать на улицу беременную жену!
Вера вбегает в кабинет Густава. Невозможно держать в себе эту информацию. Но там никого. Конечно, Густав еще не вернулся из Бремена…
Черт, черт, черт!
Пальцы снова набирают номер Алексея и снова пресекают первый же гудок.
Топает на кухню, достает из навесного шкафа нераспечатанный пакет с сухими финиками и, стоя возле открытой дверцы, тупо ест одну сморщенную ягоду за другой, сплевывая продолговатые останки в ладонь. Сердце бешено стучит, бьется о грудную клетку…
Когда очередная косточка с ложбинкой посередине не помещается в пригоршню левой руки и падает на пол, Вера, наконец, приходит в себя. Да и в голове появляется спасительная мысль: мальчик болен.
Но это же не новость, не та информация, которая требует немедленных действий.
И она возвращается к загрунтованному холсту. Властно делит его поперек на две части.
В верхнем квадрате будет круг, из центра которого, как из души, расходятся лучи. Идеальная концентричность.
В нижней половине – вертикальные линии, обозначающие поступательное движение. Хронос.
Каждый луч, каждую линейку надо заполнить маленькими, еле различимыми штрихами. Размеренная работа кисточкой. Способ все время быть художником. Никогда не выхожу из этого состояния. Повторяю и повторяю их, чтобы поспеть за бегущим временем.
Времястроение. Пишу свое время, то есть себя вписываю в тело времени. Или зачинаю время в себе.
И жду, когда же меня поймут. Некоторые уже поняли, много понимающих…
Но мир мне пока не ответил.
Когда, когда же он признает, когда скажет ей: «Да, я такой. Ты – права»?!
В начале ноября Вера по-настоящему простудилась. Выскочила из машины без пальто, в новых лаковых туфельках – опаздывала на свой вернисаж. Под ногой что-то хрустнуло. Оказалось, лужа, покрытая тонким льдом и припорошенная снегом. Промокла, но расстроилась только из-за царапин на блестящей коже.
Всю ночь кашляла, а утром – жар. Температуру сбила двумя таблетками парацетамола и помчалась на интервью. Следующую ночь внутри уже что-то булькало и не давало уснуть. Пришлось тащиться к врачу. Бронхит. Пусть, лежать-то все равно некогда.
Работа шла кое-как, а выздоровление еще хуже. И тут – Алексей звонит.
Ребенок запутался в пуповине и погиб. Завтра Софа будет рожать мертвого.
– Мальчика. Ее мама хочет подавать в суд на врачей. Считает, что они виноваты. Я проконсультировался у адвоката. Можно отсудить у больницы большую сумму.
Выиграть от смерти ее неродившегося внука! Тот считает, этот считает… Сплошная арифметика. Если бы не слабость, Вера накинулась бы на Алексея. Как смогла она прожить с ним столько лет! Все у него подсчитано и рассчитано!
– А Гера, Гера как? – сипло выкрикнула Вера.
– Гера? Он тут меня чуть не убил. Зубы пришлось вставлять. Столкнул с эскалатора. И сам же со мной не разговаривает. У него новая философия: человек – ничто, мировой ум – все. Человек с маленькой буквы – это я, его родной отец. Ты бы позвонила ему. Только ни в коем случае не…
– Кха-кха-кха, – нарочно долго закашляла Вера, чтоб Алексей отстал. – Извини, я больна.
Не было у нее сил в очередной раз выслушивать его наставления.
Положила трубку, растворителем вымыла кисти и, оставив картину недоконченной, рухнула в постель.
Жаль, конечно…
Продолжение рода…
Доверчивый бутуз…
Мечты не сбудутся.
Пока.
Может, так даже лучше. Раз Герка не любил Софу…
Вера заставляет себя встать, задергивает плотные шторы, чтобы отгородиться от беспокойного дневного света, отворачивается к стене и забывается глубоким, ночным сном.
30
На экране мобильника высветился Герин ник – «раб». Если он опять не по делу, уволю, – хладнокровно, ни одна жилка не дрогнула, решает Нестор.
Избавиться придется не столько из-за его ошибок…
Старается парень, видно же. И учится… Из кожи лезет, чтобы расширить дело.
Видимо, время изменилось. Пока лишь по сущей ерунде чувствуется, что государство собирается разобраться с бизнесами нашего типа. Пара громких, удаленных по времени друг от друга судебных разбирательств – «Аум Синрикё» с узкоглазым хитрованом, воскреситель мертвых – и под эту лавочку уже тихо можно ущучить любой частный университет, католическую школу, в общем – любую культурную инициативу.
