Ни причитаний, ни слез, ни суеты. Чем отчаяннее положение, тем спокойней и собранней держится Вивьен. Она сидит и задумчиво смотрит то ли в стену, то ли в окно. Лицо бесстрастное и зловещее в своей непроницаемости. Даже ради любимого внука она не хочет изображать привычную бодрость. Утром я сказала ей, что Феликсу лучше пойти поиграть с друзьями, но Вивьен твердо заявила: «Никто не выйдет из дому».
Она всегда отдает распоряжения, словно правительница, уверенная в своей абсолютной власти. В день знакомства с Вивьен, когда я впервые оказалась в «Вязах», меня восхитили ее указы: каким поездом мне возвращаться в Лондон и что заказывать в ресторане, куда она поведет нас с Дэвидом. Друзья обычно дают вежливые советы, а потом бросают тебя на произвол судьбы – в одиночку расхлебывать последствия. Они не лезут в твои дела и не навязывают свои взгляды, поскольку им, в сущности, плевать.
Когда Вивьен бесцеремонно взялась распоряжаться моей жизнью, я усмотрела в этом материнскую заботу. Видимо, я много значу для Вивьен, иначе зачем ей так хлопотать? Она не ошиблась насчет поезда и меню. Вивьен не дура. Она решала за меня лучше, чем я сама. Прошло всего два месяца после нашего знакомства с Дэвидом, а я уже себя не узнавала: новая потрясающая прическа и шикарные вещи, которые я сама никогда не отважилась бы купить.
В участок мы пришли точно к сроку. Объяснили немолодому дежурному полисмену, кто мы, он провел нас в эту комнату и велел подождать, пока сходит за «следаком» по нашему делу. Мы так и не поняли, что он имел в виду, шла ли речь о документе, человеке или целой комиссии.
Вивьен вызвали сегодня для показаний. Я тоже напросилась. Слишком неуютно и страшно было оставаться с Дэвидом. Но и в участке мне неуютно. Раньше я в полиции не бывала, здесь так безрадостно. Словно в любую минуту меня могут в чем-нибудь обвинить и взять в оборот.
Открывается дверь, и входит Саймон. Следом – высокая худая дама с непомерно пышным бюстом. Ярко-красная помада. Короткая стрижка, темно-русые волосы. Овальные очки в золотой оправе, красный джемпер, черная юбка. Дама бросает беглый взгляд на Вивьен и, привалившись к стене, неприязненно разглядывает меня. В своем бежевом платье для беременных, с талией под грудь, я чувствую себя замухрышкой. У меня все еще большой живот, и нормальная одежда не сидит как следует. У дамы в очках – жесткое и враждебное лицо, она с первой секунды вызывает во мне страх. Встретившись со мной взглядом, Саймон краснеет. Я уверена, что он не сообщил своей недружелюбной напарнице о нашей встрече в будущий понедельник. Я предложила поговорить в участке, но он тут же заявил, что это невозможно. Я тоже ничего не сказала свекрови.
– Я детектив Уотерхаус, – представляется Саймон. – А это – сержант Зэйлер.
– Мы знакомы, – роняет Вивьен. Судя по тому, как поспешно она переходит к другой теме, они познакомились в связи с убийством Лоры Крайер. – Не могли бы мы перебраться в какую-нибудь комнату поприятнее? А то эта оставляет желать много лучшего.
– Здесь нет приятных комнат, – отрезает сержант Зэйлер, садясь напротив.
По ту сторону стола – лишь один стул, так что Саймону приходится стоять.
– У нас четыре допросных, и все одинаковые. Тут не отель, а полицейский участок.
Вивьен поджимает губы и выпрямляется.
– Детектив Уотерхаус, будьте любезны, введите миссис и миссис Фэнкорт в курс дела.
Сержант Зэйлер язвительно подчеркивает последнее слово.
Саймон откашливается и переминается с ноги на ногу. Похоже, ему немного неловко.
– Заявлений о пропаже детей не поступало. Ни сегодня, ни вчера, ни две недели назад. Далее. У нас… э-э… не очень обнадеживающие новости из больницы Калвер-Вэлли. У них не осталось… э-э… ни плаценты, ни пуповины. Их хранят не дольше двух-трех дней. Это означает, что мы, к сожалению, не можем сравнить ДНК ребенка и последа…
– В больнице была одна женщина, – начинаю я, но в тот же миг меня перебивает Вивьен, перехватывая внимание слушателей. Я думаю, не сказать ли снова про Мэнди, но присутствие свекрови останавливает меня. Она наверняка объявит, что Мэнди не хватило бы ума задумать столь замысловатое преступление, как подмена младенца.
У меня в голове как будто сидит маленькая Вивьен. Можно подумать, что свекровь внедрила мне в мозг свою представительницу, которая ведет себя точь-в-точь как она сама, даже когда ее нет поблизости.
– Можно сделать анализ ДНК Элис и Дэвида и узнать, они ли родители ребенка?
Я отмечаю про себя, что Вивьен сказала «ребенка», а не «Флоренс».
– Можно, – сержант Зэйлер одаривает нас ледяной улыбкой, – но мы не станем. Если вы готовы оплатить такой анализ, займитесь сами. Пожалуй, так будет гораздо быстрее. Миссис Фэнкорт, у нас нет оснований заводить дело. Ребенок никуда не пропал. Ваши соседи не заметили ничего подозрительного. По всему выходит, что никто не исчезал, если, конечно, не считать исчезновения рассудка у вашей невестки. Мой подчиненный… – Она умолкает на миг и многозначительно глядит на Саймона. – Мой подчиненный очень добросовестно поработал. Он связался с больницей на предмет вещественных доказательств в виде плаценты и пуповины, но поскольку добыть их не удалось… боюсь, мы теперь мало что можем предпринять. И если бы даже мы их добыли… лаборатория загружена экспертизами по серьезным преступлениям. Наши средства ограничены, миссис Фэнкорт. Надеюсь, вы нас поймете.
Интересно, каково Саймону слышать «мой подчиненный». Намекнув на мою умственную неполноценность, эта Зэйлер даже не удостоила меня взглядом.
Кожей чувствую ее враждебность. Сержант Зэйлер занятой человек, и для нее мой рассказ о подмене ребенка – лишь глупые бредни, на которые не стоит тратить времени, но дело, кажется, не только в этом. Тут есть что-то личное.
Пациентам я объясняю – или, точнее, объясняла, – что с человеком, настроенным против тебя, нужно действовать по алгоритму ООСП: описание, объяснение, стратегия, последствия. Описываешь неприемлемые моменты его поведения и объясняешь, как это действует на твои чувства. Затем предлагаешь стратегию коррекции, обычно она состоит в том, чтобы объект прекратил свои враждебные выходки. Ну и перечисляешь положительные последствия для обеих сторон.
Не думаю, что сейчас готова применить этот алгоритм.
– Благодарю за совет, – говорит Вивьен. – Я непременно закажу анализ ДНК, чтобы вернуть покой в семью.
Никакой благодарности нет в ее голосе и в помине.
– Насколько я понимаю, вы тоже считаете, что младенец у вас доме – это не Флоренс Фэнкорт? – спрашивает сержант Зэйлер.
С самого своего возвращения Вивьен так и не высказала собственного мнения. Она пристально наблюдает за мной и Дэвидом. Нас обоих это угнетает. Как всегда, Вивьен предпочитает задавать вопросы, а не отвечать на них. Она засыпает тебя ими и внимательно слушает ответы. В первые дни нашего знакомства она вызывала мое удивление и глубокую признательность, интересуясь малейшими деталями моей жизни, мыслями, переживаниями. Такого внимания обычно ожидаешь лишь от родителей. Казалось, Вивьен твердо решила узнать обо мне все, что только можно. Будто собиралась сдавать экзамен. Я, конечно, всячески старалась ей помочь. Вивьен со своим острым умом все надежнее встраивала меня в собственную картину мира, и я казалась самой себе реальнее и значимее. С тех пор как я начала утаивать от свекрови некоторые детали своей жизни, я чувствую, что меня в мире словно бы убыло.
