– Затем и потребовался дверной упор.
– Правильно. Для каждой комнаты. Громадные булыжники вроде того, которым размозжили Хейворту голову, но все из разных рек. Похоже, у Хейворта хобби такое. Короче, она мне все это выложила, кучу бесполезной информации, даже все реки перечислила! А когда я спросил, напала она на мужа или нет, только ухмыльнулась. Ни слова не произнесла.
– Ухмыльнулась?
– Именно. От адвоката она отказывается. Насчет своего будущего не волнуется. По виду, так словно ее не интересует, что с ней станется, веселая, оживленная.
– Думаешь, убить Хейворта пыталась она?
– Уверен. Точнее, был бы уверен, если бы не Дженкинс с ее враньем. Кстати, она тоже в камере…
– Эксперты уже закончили с ее домом? А кстати, женщины не смогут договориться?
– Нет. Дженкинс сидит в Силсфорде.
– Молодцы вы там.
– Она тоже отказывается от адвоката. По-твоему, Джульетта и Наоми как-то связаны?
Чарли объяснила, почему она так не думает, – слишком смахивает на феминистскую фантазию в стиле Тельмы и Луизы
[13]
. В жизни две женщины, которые любят одного мужчину, обычно обвиняют и ненавидят друг друга, а их неверный избранник нежится в лучах их любви.
Прочитав на сайте признание Наоми Дженкинс, Чарли заинтересовалась историями других «выживших» после изнасилования. И решила, пока Грэм ищет обезболивающее, просмотреть некоторые письма. Поначалу ей попадались только истории инцеста. Номер семьдесят шесть повествовал об изнасиловании незнакомцем, но письмо было полно таких непристойностей, что Чарли сделала вывод: во-первых, автор – мужик, а во-вторых – извращенец. Может, и Наоми Дженкинс извращенка? Это объясняло бы, почему она солгала, что Роберт Хейворт ее изнасиловал. А Чарли не сомневалась, что Дженкинс солгала. Однако в письме Наоми непристойностей не было. А по словам Саймона, свое заявление она разукрасила множеством пикантных деталей. Если она мифоманка, то почему не поделилась более колоритной историей с посетителями веб-сайта? Чарли пожалела, что нельзя прямо сейчас оказаться в Силсфорде, задать Наоми Дженкинс все эти вопросы и понаблюдать, как та отвечает.
Дверь офиса открылась, вошла Стеф. В прошлый раз Чарли видела ее в другом наряде, но и этот включал в себя брюки – только черные, – которые застегивались ниже торчащих костей таза. И как не сваливаются? Вчера утром на ней были такие же. Только что лобковые волосы не видны, подумала Чарли. Если они у нее вообще есть, наверняка выбривает в форме сердечка, – она чуть не передернулась от омерзения.
Пестрая прическа Стеф вблизи выглядела еще потешнее, словно несколько птиц с разными желудочными заболеваниями наблевали на голову. Волосы торчали жесткими пучками и неровными, блестящими от геля шипами. Слишком вычурно для обычного дня. Такое наворачивают, собираясь на вечеринку, только поаккуратнее.
Мощный слой тонального крема, по догадке Чарли, скрывал плохую кожу. Губы Стеф, как и волосы, были разноцветными: глянцево-розовые по центру, красная обводка внутри и тонкий черный контур. В офис она вошла под аккомпанемент звяканья, и Чарли заметила золотые браслеты на запястьях.
– Это наш компьютер! – мгновенно вскипела Стеф. – Ты не имеешь права им пользоваться.
– Грэм разрешил.
Стеф надула разноцветные губы.
– Где он?
– Пошел за таблетками. У меня голова болит. Послушайте, у меня на работе проблемы, и Грэм сказал, что я могу…
– А я говорю – не можешь! Наш компьютер не для клиентов.
– Куда вы отвезли мою сестру? В гостиницу?
– Она запретила тебе говорить. – Стеф поковыряла в зубах длинным ногтем с камешком в середине. – Грэм что, уже трахнул тебя? Вечером в баре вы липли друг к другу.
Чарли потеряла дар речи.
– Иначе он тебя сюда не пустил бы. Или трахнул, или собирается. Сразу предупреждаю: он мне расскажет, как у вас было или будет. Все расскажет. Как всегда. Ты не первая из гостей, кого он трахал, и не последняя. Сколько их было – не сосчитать. Грэм классно показывает, как они в постели орут или стонут. – Стеф прыснула, прикрыв рот ладонью.
Не появись Грэм в этот самый момент, Чарли врезала бы ей.
– В чем дело? – спросил Грэм. В руке он держал пачку «нурофена». – Что она тебе сказала?
– Что ей нельзя пользоваться нашим компьютером, – визгливо заявила Стеф, прежде чем Чарли открыла рот.
– Можно. А ты убирайся. Иди поспи, – дружелюбно сказал Грэм. – Тебе завтра целый день пахать. Начнешь, к слову, с завтрака для меня и сержанта. Сюда подашь. В смысле – в ее постель. Мы оба там будем. Верно, сержант?
Чарли съежилась, приклеив взгляд к монитору.
– Я ухожу. – Стеф шагнула мимо Грэма.
Тот принялся напевать, довольно громко, чтобы слышала Стеф:
– «Белые полоски прочертили мой мозг…»
Чарли узнала один из хитов 80-х.
От хлопка двери хибарка содрогнулась.
– Прошу прощения. – Грэм напустил на себя стыдливый вид. – Она доводит меня как черт знает что.
– Охотно верю, – отозвалась Чарли, все еще под впечатлением от недавней откровенности Стеф.
– И ведь не понимает, до чего она шаблонна. Типичная злобная служанка – миссис Дэнверс из «Ребекки». Смотрела?
– Читала.
– Ух ты. Шикарно, сержант. – Он чмокнул Чарли в макушку.
– А что, Стеф балуется коксом?
– Нет. А разве похоже?
– Просто ты запел «Белые полоски». Песня-то о наркоманах.
Грэм хохотнул:
– Интимная шутка, между ней и мною. Не сомневайся, завтрак нам обеспечен. Псинка у меня послушная.
– Грэм…
– Таблетки есть, теперь водички, чтобы запить… – Он повернулся к кулеру. – Прекрасно, чашки закончились. Надо сбегать в кладовку. Я мигом. Если Псинка вернется, ты знаешь, что ей спеть. – Он подмигнул и исчез, оставив дверь нараспашку.
Чарли вздохнула. Ни за что она не будет спать с Грэмом, не хватало стать посмешищем в глазах прислуги. Она вернулась к сайту «Расскажи, чтобы выжить». Еще раз перечитает письмо Наоми Дженкинс и рухнет в постель в своем шале. Одна.
Зевая, Чарли дернула мышью и вместо истории номер семьдесят два щелкнула по номеру тридцать один.
«Черт», – буркнула она и попробовала вернуться на предыдущую страницу. Не тут-то было – компьютер завис. Чарли нажала на все нужные кнопки для перезагрузки, но тщетно. Пора закругляться, решила она. Пусть Грэм сам разбирается со своей параличной железякой.
Она почти встала, когда взгляд зацепился за слово «театр» на экране. Смысл не сразу дошел до ее затуманенного выпивкой и усталостью сознания. А когда дошел, Чарли медленно опустилась на стул. Моргнула пару раз – вдруг уже галлюцинации начались? Но нет, слово осталось на экране, в истории номер тридцать один. Небольшой театр. Сцена. А несколькими строчками ниже – «стол». Черные ряды букв подрагивали перед глазами. Публика за накрытым столом, ужин. Все здесь, все детали из заявления Наоми Дженкинс об изнасиловании, которое Саймон вкратце пересказал по телефону. Чарли глянула на дату: 3 июля 2001 года. Внизу значилось: «Автор пожелала скрыть фамилию и электронный адрес».
