Как далеки друг от друга мы, живущие в одном мире.
– Вкусно? – спрашивает Ивон.
Я заказала только фуа-гра, но не притронулась к блюду, и от Ивон это не ускользает.
– Это такой шуточный вопрос? – огрызаюсь я. – Из серии: вы уже перестали избивать свою жену? Или: большая ли лысина у нынешнего короля Франции?
– Если ты не собиралась ничего есть, то какого дьявола мы тут делаем? Ты отдаешь себе отчет, во что нам выльется этот ужин? С той минуты, как я сюда зашла, у меня чувство, что мой банковский счет превратился в песочные часы. Денежки, заработанные тяжелым трудом, утекают как песок.
– Я заплачу. – Подзываю официанта; три шажка – и он у стола. – Бутылку шампанского, пожалуйста. Самого лучшего из ваших запасов. (Официант испаряется.) С такими пойдешь на что угодно, лишь бы исчез с глаз долой, – говорю я ему вслед.
Ивон смотрит на меня круглыми глазами.
– Самого лучшего? Ты рехнулась? Ты хоть представляешь, сколько стоит бутылка?
– Неважно.
– Я ничего не понимаю! Всего полчаса назад…
– Что?
– Ничего, забудь.
– Ты бы предпочла, чтобы я вернулась на свой диван и пялилась в пространство?
– Я бы предпочла узнать, что происходит.
Я усмехаюсь:
– А знаешь что?
Ивон кладет приборы, с опаской ждет моего признания.
– Я не люблю шампанское. От него в носу свербит да еще и пучит.
– Фу, Наоми!
Если принять как факт, что тебя никто никогда не поймет, если смириться с безграничным чувством одиночества, то со временем ты понимаешь, что это даже удобно. В своем личном мирке ты можешь делать что хочешь. Держу пари, тебе это ощущение знакомо, Роберт. Я права? Ты не ту женщину выбрал. Я способна понять, как устроены твои мозги. Не потому ли теперь ты решил избавиться от меня?
Официант возвращается, склоняется передо мной с пыльной бутылкой.
– Годится, – говорю я, он одобрительно кивает и снова исчезает.
– Ну и почему он ее унес? – удивляется Ивон.
– Побежал за серебряным ведерком со льдом и специальными бокалами для шампанского.
– Наоми, у меня поджилки от страха трясутся.
– Шикарная жизнь не по душе? Будь по-твоему, завтра поедем в «Бургер кинг» на заправке и купим тебе ведро пережаренных в жиру крылышек. – Я хихикаю.
Кажется, я произношу реплики, написанные другим автором. Например, Джульеттой. Да, именно Джульеттой. Я имитирую ее бойкую, насмешливую манеру.
– Расскажи-ка, что у тебя происходит с Беном? – Я вдруг вспоминаю, что жизнь Ивон не закончилась. В отличие от моей.
– Ничего!
– Да что ты? Громадное такое «ничего»?
Бен Котчин не столь уж и плох. А если и плох, то по-нормальному плох, а для меня это сейчас значит, что лучше не бывает.
– Не надо, – просит Ивон. – Мне было одиноко, идти некуда. Вот и все. И… Бен бросил пить.
Официант приносит наше шампанское в серебряном ведерке, полном льда, подставку на колесиках для ведерка и два бокала.
– Прошу прощения, – обращаюсь я к нему. Чем не время сделать то, ради чего я сюда приехала. – Вы здесь давно работаете?
– Нет. Всего три месяца. – Он вышколен и встречного вопроса не задает, но я читаю этот вопрос в его взгляде.
– А кто дольше всех работает? Может, шеф-повар?
– Думаю, шеф-повар работает здесь довольно давно. – Английский его слишком безупречен для англичанина. – Если желаете, я могу узнать.
– Будьте так любезны.
– Вы позволите?… – Он глазами указывает на шампанское.
– После. Сначала поговорите с шеф-поваром. – Меня вдруг охватывает нетерпение.
– Наоми, что за безумие! – шипит Ивон, когда мы вновь остаемся одни. – Хочешь узнать, помнит ли шеф-повар, как Роберт заказывал для тебя ту утку?
Я молчу.
– Ну допустим, заказывал. И что дальше? Спросишь, что он говорил – дословно? Выглядел ли как человек, который только что по уши влюбился? Ты загремишь в психушку, Наоми! Нельзя потакать своим навязчивым идеям.
– Ивон… – говорю я тихо. – Ты подумай. Оглянись. Посмотри, какой ресторан.
– Ну?
Я киваю на ее тарелку:
– Ешь свой дорогущий ужин, а то остынет. А теперь скажи: похож этот ресторан на заведение, куда можно заскочить с улицы и попросить чего-нибудь с собой? Я что-то не вижу меню с блюдами на вынос. Можешь ты себе представить, чтобы неизвестно кому позволили выйти отсюда с подносом, серебряным блюдом, приборами и роскошной салфеткой, просто взяв с него честное слово, что он все вернет, когда пообедает?
Ивон задумчиво жует кусок барашка.
– Пожалуй, нет. Но… с какой стати Роберту врать?
– А он и не врал. Думаю, просто скрыл кое-какие существенные факты.
Снова появляется официант.
– Шеф-повар нашего ресторана, Мартин Джиллиган, – представляет он худого рыжеволосого коротышку.
– Вы довольны нашими блюдами? – интересуется Джиллиган – по-моему, с северным акцентом. В университете у меня был приятель из Гулля, он говорил очень похоже.
– Фантастически вкусно! Потрясающе! – Ивон лучезарно улыбается, умолчав о том, что считает здешнюю еду еще и фантастически дорогой.
– Этьен сказал, вы хотите знать, как давно я здесь работаю?
– Верно.
– Я тут старожил. – Вид у Джиллигана извиняющийся, будто мы можем счесть его скучным за приверженность одному ресторану. – Работаю здесь со дня открытия в 1997 году.
– А Роберта Хейворта знаете? – спрашиваю я.
Он кивает, приятно удивленный:
– Роберт – ваш друг?
Не соглашусь, даже если расположу этим шеф-повара.
– Откуда вы его знаете?
Ивон следит за нами, будто теннисный матч смотрит: голова то вправо, то влево.
– Он здесь работал, – отвечает Джиллиган.
– Когда? Долго?
– Э-э… дайте-ка вспомнить. В 2002-м или 2003-м. Где-то так. Уж несколько лет прошло. Помню, он только женился, говорил еще, что ездил куда-то на медовый месяц. А уволился…
э-э… примерно год спустя. Заделался водителем-дальнобойщиком. Объяснил, что дороги ему нравятся больше, чем кухонное пекло. Мы с ним до сих пор на связи, иногда встречаемся в «Звезде», выпить кружку-другую пивка. Давно, правда, не виделись.
– Значит, Роберт работал на кухне? Не официантом?
– Нет, он был поваром, моей правой рукой.
Я киваю. Вот почему тебе удалось устроить для меня сюрприз с обедом из ресторана. Естественно, тебе здесь доверяют. Потому и разрешили унести дорогие приборы, а Мартин Джиллиган с величайшим удовольствием приготовил Magret de Canard aux Poires, услышав, что женщине срочно требуется помощь.
