– Конечно, были. У них было четверо прекрасных детей, и они прожили долгую совместную жизнь в полном согласии и неизмеримом счастье. И умерли в очень преклонном возрасте, окруженные заботой и любовью детей, внуков, правнуков и даже праправнуков.
– Какой прекрасный и счастливый конец! – с чувственным вздохом сказала Мария.
– Совсем нет! – возразил Хоссе. – Скорей всего это только середина всей истории.
– Вот здорово! Значит, есть еще и вторая серия? – обрадовалась Мария.
– Конечно! Ты, надеюсь, не забыла о Знайке, который после смерти своего носителя снова вырвался в межмировое пространство? Так вот он за прожитое время в теле Арчибальда тоже безумно влюбился в прекрасную и божественную Марию-Изабель и уже не мыслил своего существования без своей возлюбленной. И ведь он был великим Знайкой, пусть еще юным, но очень могущественным. Он бросился на поиски миров, адекватных тому, который он только что покинул. Ведь каждый мир имеет до сорока параллельных копий, исходящих всего из одной точки сущего и расходящихся в абстрактном времени в виде гармошки. Каждый параллельный мир может видоизменяться от своих соседей в мельчайших деталях или в кардинальных всеобщих отличиях. Но ближе к центральной оси общего веера миры, как правило, очень похожи и почти не отличаются друг от друга.
И Знайка нашел еще два точно таких же мира, в которых существовала его несравненная Мария-Изабель и примерно в том возрасте, который предшествовал ее замужеству. Я говорю примерно, так как Знайки не могут из межмирового пространства наблюдать все детально и адекватно, как жители, находящиеся внутри самого мира. И только войдя в оболочку носителя, исследователь получает возможность видеть цвета, ощущать те же запахи и вкусы, как и все обитатели данного мира.
Поэтому наш Знайка, специально не предупредив никого из своих «сородичей», стал подыскивать подходящую телесную оболочку, из которой при смерти уходит сознание, уже не рискуя безоглядно интродуцироваться в любого живого индивидуума, боясь снова быть плененным чьим-то более гитодуальным мозгом. И не предупредил он никого по вполне обоснованным причинам. Дело в том, что по законам Знаек пребывание в оболочке уже умершей особи более, чем три года, категорически возбранялось. И если, бывало, кто-то не спешил покидать обжитое тело, увлекшись исследованиями или еще чем-либо, то остальные Знайки его «изымали» из мира, в котором тот задержался сверх положенного срока, и возвращали в межмировое пространство. А наш Знайка хотел прожить с Марией, если удастся, до самой последней минуты.
И вначале ему так все и удавалось сделать. Он выбрал молодую, подходящую оболочку и оказался в нужном мире. Нашел Марию-Изабель, которая к тому времени и не думала о замужестве, и начал за ней ухаживать. С его знаниями и опытом ему удалось уговорить Марию на замужество уже гораздо быстрее – всего за один год! И они стали жить счастливо.
Но! На пятом году жизни в мире номер два его случайно нащупали другие Знайки и без колебаний «изъяли» в межмировое пространство. Какая это была для него трагедия! А как он переживал за оставшуюся в полном неведении Марию! Ведь для той он просто умер от какой-нибудь страшной и скоротечной болезни. Как он хотел к ней вернуться! Но не мог! Мир, уже раз посещенный, навсегда закрыт для повторного визита.
Оставался последний мир – номер три.
– И тут ему вообще повезло! – в тон Хоссе стала продолжать рассказ Мария. – Обладая знаниями о характере, привычках, склонностях и всех самых сокровенных желаниях и мыслях своей избранницы, пресловутому Знайке удалось уболтать доверчивую и глупую Марию-Изабель номер три за неимоверно короткий срок: всего за четыре дня! И они жили долго и счастливо!
Хоссе посмотрел в глаза Марии с таким укором и нежностью одновременно, что та почувствовала себя виноватой.
– Извини, что я тебя перебила, но это самый логичный конец твоей истории. И, признаться честно, больше всего меня устраивающий.
– Меня тоже! – сразу согласился Хоссе. – Но я не рассказал тебе еще самого главного…
– Дорогой! – она решительно прикрыла ему рот ладошкой. – Даже в сказке должны быть реальные вещи. А раз они есть, давай от них отталкиваться. Допустим, ты, – она великодушно улыбнулась, – тот самый Знайка. Тогда у тебя есть еще целых три года до момента твоего «изъятия». И у тебя есть еще уйма времени для рассказов о «главном» и даже второстепенном. А если ты просто – Хоссе, то тем более я постараюсь выделить достаточно времени для твоего творчества. Но вы оба и в любом случае не должны забывать, что ваша любимая Мария-Иза-бель отличается завидным аппетитом и ее надо иногда хотя бы подкармливать, а то она не доживет до свадьбы. – Хоссе удивленно уставился на маленькое окошко на крыше сарая:
– Уже утро!
– Уже скоро обед! – поправила она. – Или ты намерен меня кормить только любовью?
– Дорогая! Я тебя так люблю, что никогда бы тебе не позволил умереть в моих объятьях от голода! Поэтому один поцелуй, и вперед на поиски корма!
– Ну ладно, один можно! – согласилась Мария. – Но только один! Не увлекайся!
Они увлеклись… И вышли в обнимку из сарая лишь через два часа, голодные и шатающиеся от усталости, но довольные и счастливые.
Через несколько месяцев, уже после свадьбы, Хоссе опять вернулся к своей фантастической сказке.
Они сидели в салоне новой шикарной квартиры, купленной на собственные средства накануне бракосочетания. Мария листала журналы последних мод и профессионально делала небольшие зарисовки на огромном листе ватмана, лежавшего тут же, на столе. Хоссе сидел через стол и на таком же листе уверенными штрихами рисовал портрет Марии, изредка вскидывая на нее свой взгляд.
Мария отбросила последний журнал и устало потянулась, откинувшись на спинку стула. Потом вытянула шею, пытаясь разглядеть рисунок на расположенном к ней ребром ватмане. Поинтересовалась:
– Что рисуешь? – Хоссе с готовностью тут же повернул портрет к ней лицом. – Опять я?
– Ты себе не представляешь, как это прекрасно: уметь рисовать! – с воодушевлением начал Хоссе.
– Но нельзя же рисовать одно и то же! – возразила она.
– А ты никогда не бываешь одна и та же, ты всегда разная! Это просто фантастически интересно!
Мария, довольно заулыбавшись, встала и пересела к мужу на колени, обняла за шею:
– С тех пор, как мы познакомились, ты рисуешь только меня или, в крайнем случае, какой-нибудь вид, на переднем плане которого – все та же я! А ведь ты можешь загубить свой талант. У тебя раньше получались чудеснейшие картины, и будет жаль, если ты перестанешь творить подобное.
– Ну, может, я и вернусь еще к подобным картинам, но сейчас для меня мой талант еще нов, и я просто балдею, когда у меня под рукой появляется твое изображение.
– Ага, твой талант тебе нов? – она спрашивала с явной издевкой.
– Ты ведь не забыла, что раньше я не был художником, а был просто Знайкой?
