К тому времени достаточно протрезвевшие археологи-любители, разумеется, единогласно выбрали второй вариант. И даже смирились – не без ропота, правда, – что до утра придется посидеть связанными, поскольку Александр Юрьевич был не настолько высокого мнения об их моральных качествах и верности данному слову, чтоб отпускать на ночь глядя. Еще машину спалят или какую другую пакость устроят в темноте-то. А так? Костер горит, ночи сейчас относительно теплые, ремни на запястьях он не перетягивал, так что перетопчутся. Пересидят, в смысле. Он же не зверь, в конце-то концов, а всего лишь отставной спецназовец, которого родная Держава учила без особых эмоций и пленных брать, и глотки резать…
Хотя утром, когда Кулькин торжественно отпускал на волю негаданных пленников, ему активно не понравились бросаемые ими исподтишка взгляды, исполненные уверенности, в духе: «Ну, мы еще свидимся, старый хрыч…» И, глядя в спины торопливо топающих в тайгу парней, он неожиданно подумал, что, если они все-таки вернутся мстить, Сашке Ершову определенно придется прикрывать его задницу и подчищать следы. Поскольку простым махаловом тут уж точно не обойдется, можно даже не сомневаться…
…А потом, не прошло и трех часов, появились долгожданные контактеры. Те самые, описанные в Сашкином послании. И, взглянув на них, генерал-майор КГБ, то бишь, простите, уже «фээсбэ», Кулькин А.Ю. ощутил нечто забытое, азартно щекочущее пониже хрестоматийной ложечки.
Выглядели пришельцы весьма… необычно. Это мягко говоря. Или, как нынче принято выражовываться, «политкорректно». Ну а если уж начистоту, то очень даже подозрительно ребятишки смотрелись. Настолько, что давешние «нумизматы» в сравнении с ними казались просто эталоном приличного таежного странника и прочими Шварцами…
Худющие, словно жертвы нацистских концлагерей из старой кинохроники, коротко остриженные, с бледной, с нездоровым сероватым оттенком, кожей. Одеты в бесформенные комбинезоны некогда светло-зеленого цвета, нынче же изгвазданные глиной и травой до почти что камуфляжного состояния. Одежда висела на них так, будто была на размер-другой больше – или, что вернее – это они похудели настолько, что облегающие некогда комбезы болтались, словно на вешалке. Двое – с непривычного вида рюкзаками за спиной, третий, самый молодой и худой, с дорожной сумкой через плечо. Поклажа выглядела под стать хозяевам, такая же грязная и тощая.
«Хотел бы я знать, где ж это вас угораздило так исхудать, – задумчиво подумал Кулькин. – На беглых вроде не похожи, и общий типаж не тот, и взгляды для подобной публики совершенно не характерные, уж в этом-то нас в свое время неплохо учили разбираться. Да и сколько ж времени нужно болтаться по тайге, чтобы так вес сбросить? Летом-то тайга всяко прокормит, если ты вовсе уж не лох».
Незнакомцы меж тем подошли ближе и остановились метрах в пяти. Устало сбросили рюкзаки и замерли, настороженно разглядывая сидящего на сложенной плащ-палатке рыбака. Генерал, нисколько не смущаясь, занимался тем же самым – и тоже молча. Что, впрочем, вполне объяснимо: по оговоренным в письме условиям встречи, первыми разговор должны были начать именно они.
«А вдруг снова накладка?! – пришла в голову пугающая мысль. – Вдруг это опять не те, не мои? Вдруг и вправду зэки какие-нибудь?! Вряд ли, конечно, слишком уж много совпадений за три дня, сначала те, теперь эти, но мало ли как оно в жизни случается? Да нет, глупости, ну а вдруг? И что делать? Снова устраивать махание кулаками и прочую свистопляску? Ох, да сколько ж можно? Ребра вон до сих пор ноют, зараза…»
Конечно, сделать этих троих доходяг будет несложно, пожалуй, куда как проще, чем даже тех, первых. Оружие и доставать не придется, ручками-ножками справится, несмотря на ушибленный бок. Но хотелось бы надеяться, до этого не дойдет…
Словно прочитав его последнюю мысль, один из незнакомцев смущенно улыбнулся, сделал полшага вперед и чуть неуверенно, будто впервые в жизни говоря на русском языке, произнес:
– Здравствуйте. Вы – Александр Юрьевич?
Генерал молча кивнул, немного расслабившись. Именно этой фразы он и ждал, хоть со стороны все это до тошноты походило на текст пошлого шпионского романа годов не то шестидесятых, не то девяностых. Но таково уж было распоряжение Ершова. Если сейчас он правильно произнесет и вторую часть, значит, все в порядке. Гм, и чего это Сашка на старости лет вдруг решил в шпиенов поиграть? Есть ведь и куда более простые варианты первого знакомства… Тем более, от него самого никаких отзывов не требовалось – значит, гости его в лицо знают, так получается?
– Мы от Саши Ершова. Он просил передать, что генералу с полковником нехорошо водку под столиком в аэропортовском кафе разливать.
Несмотря на неуверенность и едва заметные паузы между словами, его русский был абсолютно правильным, даже, пожалуй, несколько излишне правильным. Механическим, что ли? Словно реакция блестящего теоретика, впервые столкнувшегося с голой практикой. Можно вызубрить инструкцию к прибору до последней запятой, ночью с бодуна разбуди – отбарабанишь, не запнувшись, с любой страницы и абзаца, а вот возьмешь его впервые в руки, тот прибор, – и поневоле хоть на миг, да запнешься. О чем это говорит? Да о том, что язык гости знают получше иного современного писателя или филолога, но вот практика подкачала. Интере-есно, очень интересно… Это что ж за знакомцы такие загадочные у товарища генерал-полковника на старости лет объявились? Да уж, все страньше и страньше, как, помнится, говорила одна маленькая девочка по имени Алиса, попавшая в несуществующую волшебную страну. Или она говорила «чудесатее»?
– Ну вот и ладненько, – Кулькин безо всякого сожаления отбросил ненужную более удочку (все равно дурацкая маскировка была, третий день почти никакого клева! Те клоуны определенно оказались правы насчет рыбалки) и упруго, одним движением, поднялся на ноги. – Пошли тогда. Во-он она, моя палаточка, под деревьями, там и поговорим, и познакомимся. Незачем у всех на виду торчать.
Никаких «всех», у которых на виду можно было бы «торчать», вокруг не наблюдалось, и генерал внутренне смутился от идиотизма фразы, но гости никак на его слова не отреагировали. Вот и ладненько…
Собрав нехитрые пожитки и закинув за плечо карабин, генерал, не оглядываясь, зашагал в сторону лагеря. Несмотря на совершенно необъяснимые на первый взгляд детали, настроение значительно улучшилось. В конце концов, ни малейшего повода не доверять старому товарищу у него не было, а значит, стоило спокойно, не делая скоропалительных выводов, во всем разобраться. Ну не шпионы же они, в самом-то деле?! Последнее было бы уже просто верхом идиотизма.
– Располагайтесь, – Александр Юрьевич жестом радушного хозяина указал гостям на служившее скамьей замшелое бревно. Специально он лагеря не оборудовал, просто занял чью-то стоянку с очагом, этим самым бревном-скамьей и расчищенным местом под пару палаток. Вполне возможно, даже тех самых ребятишек с металлодетектором и лопатами, ага – не выяснял, знаете ли! Кострище было старое, как минимум прошлогоднее, зато грамотно сложенное из закопченных кирпичей, с заботливо выструганными почерневшими рогатинами. Откуда взялись кирпичи, и гадать нечего: из фундамента одного из бывших поселковых домов, вестимо. Еще в первый день генерал, обойдя в качестве вечерней прогулки территорию Дабата, убедился, что пометка «нежилой» на картах полностью соответствует действительности. Собственно, никакого поселка и в помине не существовало уже хрен знает сколько лет. Одни заросшие травой и мхом фундаменты, дрянная, размываемая дождями грунтовка и относительно свежее пепелище на месте бывшей бани – век бы о ней не знать, одни проблемы да ушибленный бок!
