Вражескую позицию штурмовали молча, без криков «ура», разделившись на боевые пары и страхуя друг друга. Огонь открывали, едва лишь в дыму обнаруживался противник. Короткая, на три патрона, очередь, уход с вероятной директрисы ответного огня, контрольный выстрел в упор, под срез шлема или в грудь.
Рейнджеры достаточно быстро очухались – профессионалы, разумеется, что и говорить! – и вступили в бой, причем местами дело сразу же дошло до рукопашной. Дрались «береты» хорошо, зло и расчетливо одновременно, и все же инициатива боя была потеряна с первых секунд атаки, и они скорее вяло оборонялись, даже не пытаясь контратаковать, с каждой минутой отступая и сжимая круг последней обороны.
В горячке боя майор как-то совершенно упустил момент, когда зажатый им между двух выходов породы сержант с окровавленным лицом вдруг хрипло выкрикнул «don’t shoot!» и отбросил винтовку, неуверенно подняв руки. Убирать палец со спускового крючка было поздно, и Зинченко, самым краешком сознания уловив суть происходящего, успел лишь дернуть стволом в сторону. Короткая, на пять последних в магазине патронов, очередь дробно простучала по камню, окатив обоих выщербленной пулями крошкой… и внезапно он понял, что наступила тишина. Больше никто не стрелял, не матерился на двух языках, не хэкал, делая выпад, и не хрипел, пытаясь добраться до горла соперника…
Победа, как водится, наступила неожиданно и буднично… она пахла сгоревшим порохом, горячим металлом и, сильнее всего, кровью…
Опустив автомат, майор провел рукой по лицу и взглянул на собственную ладонь, грязную от крови – явно чужой – и остатков перемешанной с потом боевой косметики. Устало взглянув на сдавшегося рейнджера, тоже хрипло пробормотал:
– Ну и на хера все это нужно было? Сказал же, сдались ваши десантнички…
– What? – непонимающе переспросил тот, тяжело прислоняясь к посеченному пулями камню, и майор неожиданно понял, что заговорил с ним по-русски.
– F…ck! I said that all of it had been nobody it is needed! And that your paratroopers and capitulated actually!
– Really? – похоже, спецназовец и на самом деле был удивлен.
– Нет, бля, прикалываюсь я… тьфу ты, опять забыл! Yes, I do not joke. It is a true. Through a few clock know everything. Ладно, опусти руки, – переводить было лень, так что Зинченко просто махнул ладонью. Американец прекрасно понял знак. Майор кивнул на его разгрузку, и рейнджер, кивнув, расстегнул лямки и отбросил ее в сторону. Следом шлепнулся пистолет из набедренной кобуры и боевой нож.
– О, еще один пленный? – Подошедший старлей Горнов пытался зубами разорвать прорезиненную оболочку ИПП. Правая рука висела вдоль туловища, с кончиков пальцев редкими тяжелыми каплями сбегала кровь. – Тарщ майор, помогите перевязаться, трудно левой рукой! Обидно, уже под самый конец дурной пулей зацепило. Кость цела вроде, и пальцы шевелятся. Гляньте там, сквозняк или внутри застряла?
Пока майор, разрезав ножом рукав камуфляжа, перевязывал товарищу простреленный навылет бицепс, тот успел сообщить итоги боя: приказ начальства даже немного перевыполнили, захватив аж целых пятерых «беретов», считая вместе со сдавшимся Зинченко сержантом. Контуженный близким взрывом командир отряда «Альфа» тоже попал в плен – одна из гранат разорвалась в нескольких метрах еще при первом залпе из РПГ, так что в бою он, к своему счастью, даже и участия не принимал. Остальные… Лейтенант пожал плечами и коротко кивнул куда-то за спину, где негромко переговаривались спецназовцы да порой коротко хлопали одиночные выстрелы. Раненых в плен не брали – не на себе ж их по тайге тащить, а до ближайшей дороги добрых полтора часа интенсивного движения…
– А у нас?
– Трое двухсотых, двое раненых. Это вместе со мной. Что дальше делаем, командир? Ну, в смысле, с нашими?
Поколебавшись с минуту, Зинченко принял решение:
– Ребят пока тут оставим, тела после заберем, вместе с амерами. Сначала нужно пленных доставить, начальство ждет. Зови радиста, докладывать буду.
Вызвав командование, майор отправил шифрованное сообщение об успешном завершении операции, заодно узнав, что и с остальными диверсантами покончено. Пленных попарно сковали наручниками и в темпе вальса погнали в сторону дороги, где их должны были встретить десантники на бронетехнике…
…На чем недолгие боевые действия в прибайкальской тайге в целом и закончились…
* * *
…Пока взмыленная десантура, еще не отошедшая от горячки боя, бродила по разоренному лагерю и окрестностям, проводя окончательную зачистку местности, в сотне метров отсюда сидящий на броне санитарного БТРД Рыбченко, сверкающий белоснежной повязкой на бицепсе, во все горло распевал на мотив «Раскинулось море широко» «Стройбатовскую дембельскую». Хитро поглядывая при этом на сидящего неподалеку Дронова, которому фельдшер тоже заканчивал бинтовать простреленную грудь. Не то чтобы он издевался над любящим громкое пение товарищем, по причине ранения сейчас лишенным этой возможности, просто в крови еще бурлил адреналин, да и последствия болевого шока давали о себе знать – начинался отходняк:
Я и танк не водил, не стоял на посту
И не чистил затвор автомата.
Я бревна, как женщин, носил на руках,
Свой долг отдавая стройбату!
– Держи, певун. – Фельдшер, здоровенный русоволосый парняга с типично рязанской внешностью, протянул ему фляжку с открученным колпачком. – Хлебни спиртяшки, полегчает, точно говорю. Орешь-то так чего?
– А мне можно! – Допев куплет, Серега принял флягу и сделал пару солидных глотков. Хмыкнув, фельдшер торопливо отобрал флягу. Отдышавшись и смахнув здоровой рукой выступившие слезы, десантник пояснил:
– У нас с Антохой боевые ранения и контузия! Нам орать разрешено и даже положено!
– Ну, Антоха твой орать еще не скоро сможет, – снова хмыкнул фельдшер. – У него легкое насквозь пробито и два ребра сломано. Или три, я ж не рентген. Да и тебе в госпитале поваляться придется.
– Зато потом сразу на дембель, – мечтательно прикрыл маслено заблестевшие от алкоголя глаза Рыбченко. – И медаль наверняка дадут…
– Медаль?! – фыркнул фельдшер. – Эх ты, стройба-ат, король лопат! Да вы ж вчетвером… а практически и вовсе вдвоем, целый отряд спецназа задержали! Троих еще и на тот свет спровадили. Тут, братуха, не медалью, а орденом пахнем! «Мужеством», как минимум!
– Опа! Слыхал, Антоха? Мы, типа того, герои теперь…
Эпилог
По сообщениям мировых СМИ и интернет-сообществ, выборочно
[…] Хрестоматийный призрак коммунизма все еще бродит по Европе, несмотря на стремление мирового сообщества на проведение полной и окончательной десоветизации. Или, по крайней мере, по территории, зовущейся ныне «постсоветским пространством». Увы, но отдаленные отголоски темного тоталитарного прошлого нет-нет, да и дают о себе знать. Как стало известно нашим корреспондентам, недавний теракт в Афганистане, направленный против миротворческих сил США, и загадочный взрыв в казахской степи, стоивший жизни известному американскому журналисту и его местным коллегам, имеют под собой корни, уходящие на двадцать с лишним лет назад в тоталитарное коммунистическое прошлое. Поскольку натворившая столько бед ракета оказались выпущенной из советской пусковой установки «Пионер», скрытой под развалинами старой военной базы. Только по счастливой случайности установленная на ракете ядерная боеголовка не сработала, ведь тогда количество жертв исчислялось бы многими сотнями жизней простых американских парней, морских пехотинцев и летчиков! Вот так нам, искренне верящим в демократию, приходится порой сталкиваться со смертельно опасными отголосками темного рабского прошлого, в котором ни у кого из нас не могло быть даже намека на нормальное человеческое будущее!
